– Не забыл… поэтому я и должен быть с вами честен. (Гости в банкетном зале замолкли, и все глаза – кроме глаз Надису, разумеется, – обратились на Адона и Пандару.) Келемвар и Мистра даруют Ритуал Радости тем, кого считают достойными. Лично я тут ничего не решаю.
Пандара оглядела зал, лицо ее стало темнее тучи.
– Что вы такое говорите? Хотите еще денег на свой храм?
Адон покачал головой:
– Вовсе нет. Все равно это ничего бы не изменило, – Он взял Пандару за руки и заговорил очень мягко и вкрадчиво: – Я пытаюсь сказать, здесь что-то не так. Я получил знак. Избыточная роскошь Ритуала, возможно, оскорбила Келемвара, или Мистра могла засомневаться, нужно ли исполнять так много желаний. А может быть и другое: час Надису еще не пробил. Вдруг он поправится столь же внезапно, как заболел.
Пандара резко высвободила руки:
– Не будьте смешным! Конечно, Надису умрет! Смотрите, как он позеленел и круги под глазами чернее воронова крыла.
Адон вздернул бровь:
– Вам как будто не терпится.
– А что здесь такого?
В голосе Пандары не было никакой любви, и от этого Адону стало почему-то легче, хотя он был огорошен. Возможно, ее бессердечие и вызвало в нем с самого начала чувство беспокойства, хотя, разумеется, не впервые хорошему мужчине достается в жены стерва.
– Надису ждет счастье в загробной жизни, не так ли? – продолжила Пандара. – Разве не в этом смысл Ритуала?
– Одним Ритуалом ничего не добиться, – снова пояснил Адон. – Он всего лишь знак…
С возвышения раздался жуткий хрип, переросший, в стон. Надису сел и оглядел зал оторопелым взглядом. Голова его была цвета зеленой дыни и круглая, как луна, а темные глаза провалились, превратившись в два бездонных колодца.
– Пан… дара! – задыхаясь, проговорил он потрескавшимися кровоточащими губами. – Подойди… ко… мне!
Надису снова упал на ложе, издав длинный булькающий хрип.
Адон взял Пандару за руку и направился к помосту, но женщина вырвалась, покачав головой.
– Нет… ступайте сами. – Страх в ее глазах был первым человеческим чувством, проявленным к мужу. – Я не хочу его видеть… я имею в виду, в таком состоянии.
– Но он позвал вас. Возможно, это его последнее…
– Не могу! – Пандара закрыла лицо руками и отвернулась, предоставив Адону хмуро взирать на ее спину.
К патриарху приблизилась Янселдара:
– Думаю, пора. Подойдите к Надису.
Адон едва слышал хозяйку города: его мысли полностью поглотило странное поведение Пандары. Даже если она не испытывала к мужу никаких чувств, все равно полагалось соблюсти приличия.
– Пандара, в чем дело? – спросил Адон. – Ты боишься собственного мужа?
Пандара нашла в себе смелость повернуться к нему лицом, и он увидел, что она плачет.
– Нет, конечно. Я просто не хотела, – она замолчала, глядя на знатных гостей, потом вытерла слезы и продолжила: – чтобы Надису запомнил меня такой.
Адон нахмурился, услышав эту ложь; женщина явно что-то скрывала, отчего его палец чесался еще больше.
С кровати донесся длинный прерывистый стон, к краю помоста подошла улыбающаяся служанка:
– Началось!
Янселдара взяла Адона за руку.
– Разве вам не следует подойти к нему?
Адон покачал головой:
– Думаю, сейчас ничего не свершится. Пандара что-то от нас скрывает.
Янселдара зашептала Адону на ухо, в то же время подталкивая его к возвышению.
– Пандара не в своем уме, – сообщила патриарху хозяйка города. – Она то и дело заговаривается, но Надису никогда не жаловался. И он больше, чем кто-либо другой в этом городе, заботился о бедных. Окажите мне личную услугу: побудьте рядом с ним в минуту смерти.
– Как скажете, – вздохнул Адон. – Я, конечно, подойду к нему, но вы должны помнить, что никто не в силах купить…
– Благодарю, Адон. – Янселдара отпустила его руку. Слово Янселдары было законом в этом городе, к тому же она лично выделила земли под храм Мистры; Адену оставалось лишь надеяться, что хозяйка не станет вменять ему в вину, если Келемвар с Мистрой откажутся благословить Ритуал. Он поднялся по ступеням и подошел к умирающему, чувствуя на себе жадные взгляды со всех сторон. В воздухе зависло жуткое зловоние, простыни были испачканы отвратительной жидкостью, сочащейся из всех пор
