Со слепящей ясностью Дрю понял, что ему следует серьезно подумать, как изменить свою жизнь. Иначе он кончит в точности, как отец, – оставшись без единого близкого человека. Как предсказала ему Эмили.
Нет, этого он никогда не допустит.
Бен вышел вслед за братом из дома, вытащил белую визитку и протянул Кристе.
– Воспользуешься, когда будешь к этому готова.
– Что это? – спросила она.
– Группа поддержки. Для семей погибших пожарных.
Неподалеку к тротуару подкатил большой желтый автобус. Двери заскрипели, отворились, послышались крики и смех выходивших детей.
– Ты правда не хочешь, чтобы мы остались? – уточнил Дрю.
Криста сунула карточку в задний карман.
– Спасибо, правда не хочу. Не волнуйтесь. – Она коснулась ладонью плеча Бена. – С нами все будет нормально, не беспокойтесь.
Садясь в кабину грузовика, они увидели, как два темноволосых мальчика – сыновья Фитса – бегут через лужайку к стоявшей на пороге дома Кристе.
Она обняла мальчиков и повела их в дом.
Очередной желтый лист, вырванный из блокнота, скомканный, долетел через кухню в мусорную корзину. Там уже окончили свой путь четыре предыдущих идеи, как рекламировать краску для волос. Идеи, которые Эмили пришлось признать не блестящими.
Из-за стола, где она сидела, был виден телевизор. Бабушка и Сьюзет смотрели комедию. О сегодняшнем пожаре, спалившем целый склон холма, больше не передавали – и на том спасибо.
С той самой минуты, когда она услышала про пожар по радио, она начала беспокоиться о Дрю. Ее автомобиль тогда двигался в общем потоке по шоссе на Санта-Ану, и когда, тремя часами позже, ее встреча с архитектором и строителем закончилась, она кинулась к своей машине бегом – слушать радио. Хотя не знала, заняты ли на пожаре Дрю, Бен, или кто-то еще из знакомых.
Сообщили о двух смертях, не называя имен, и ее волнение усилилось почти до паники. Она пыталась уверить себя, что с Дрю ничего не случилось, повторяла эти слова в уме снова и снова.
Нужно было побывать в других местах, и это метание по городу никак не кончалось. Наконец она добралась до дома, застав бабушку и сиделку прилипшими к телевизору. Эмили уже собиралась звонить в часть, чтобы узнать о Дрю, но в шестичасовых новостях на экране появилась фотография Айвена Фитспатрика. Эмили мысленно помолилась за его жену и детей.
Жаль было Кристу, детей, и особенно Дрю. Она знала, что он болезненно переносит смерти, и ничего не могла с собой поделать: переживала за него. Взял этот тип и поселился в ее сердце. С постоянной пропиской. И даже в суд не подашь о выселении.
Она постучала по блокноту кончиком ручки и уставилась в пустую страницу. Нужно заняться этой краской, а не выписывать воображаемые уведомления: «С такого-то числа в квартире отказываю». Все равно ничего не получится, нет юридических формул, чтобы приказывать сердцу.
В другой комнате бабуля и Сьюзет заливались смехом, глядя комедию.
Веками женщины боролись со старением, и теперь ежедневно реклама предлагала им новое, и, конечно же, усовершенствованное оружие в этой борьбе. Утверждалось, что блондинкам живется на свете веселее, и на это тратились миллиарды долларов. Покупательницам напоминали, что они достойны трат, которые делают на себя, и что они становятся не старше, а только лучше. Добычу ловили на крючок «обновления», «восстановления», «оживления» и «питания» волос.
Идея. Брови у Эмили взлетели вверх. «Оживлять» нужно свою внутреннюю жизнь – при неоценимой помощи краски для волос, конечно, – и, обновившись снаружи и внутри, взять судьбу в свои руки! Эмили записывала и скоро набросала достаточно текста для целой серии объявлений. Для этого клиента рекламная кампания готова.
Довольная, она убрала записи и рисунки и направилась в гостиную. Жаль, что ей эта краска вряд ли поможет.
Бабушка дремала, Сьюзет вязала крючком и одновременно смотрела драму про врачей.
– Пойду немного проветрюсь, – шепнула ей Эмили и тихо открыла дверь.
И взвизгнула от испуга, увидев по другую сторону сетки большую темную тень. Торопливо щелкнула выключателем. Дрю.
– Что ты тут делаешь?
– Надо поговорить.
Этот бархатный голос! Как он заставляет пробуждаться чувства, трепетать каждую клеточку тела! С их последней встречи Эмили продвинулась далеко: ее карьера, вся ее жизнь уже шли верной дорогой и с каждым днем приближали Эмили к успеху. Но сердце не продвинулось к исцелению ни на один малюсенький шаг – и вид Дрю болезненно ей об этом напомнил.
Мало ему, что она постоянно о нем думает?
Неужели необходимо вот так являться, напоминая о том, что у них могло быть – и никогда не будет?
– Что такое? – поинтересовалась со своего дивана бабушка, успевшая проснуться. – Кто там?
– Все нормально, бабуля, – откликнулась Эмили. Между ней и ее нежданным гостем хлипкая, но все же преграда. – Меня напугала крыса, появившаяся у дверей.
В масляно-желтом свете лампочки, освещавшей вход, было заметно, как Дрю передернуло.
– Измываешься?
– Интересно, почему все задают мне один и тот же вопрос?
– Потому что ты не хочешь идти людям навстречу, – пробормотала бабуля громко, чтобы внучка услышала.
– А что, если я не хочу с тобой говорить?
– Не говори. Слушай.
Он открыл дверь, поймал Эмили за руку и вытащил на веранду.
Эмили показалось, что по телу побежали искры. Какое уж тут исцеление, если одно-единственное прикосновение, и все летит в тартарары.
Эмили выдернула руку и отошла к дальнему краю веранды. Надо как-то сохранить трезвую голову и проследить за своими гормонами, чтобы их уровень не вылетел за пределы таблиц. Устроившись на перилах, она скрестила на груди руки, упорно не глядя на Дрю.
– Хорошо, говори. Но не думай, что я подставлю другую щеку, чтобы следы твоих кроссовок выглядели симметрично.
– Ты о чем? – В голосе Дрю звучала растерянность.
Эмили вздохнула и не потрудилась объяснить.
– Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?
Скажи, что ты свалял колоссального дурака и не достоин моей любви. Скажи, что твоя жизнь без меня пуста.
И что дальше? Простить его? Кинуться ему в объятья, благодаря богов за такой чудесный шанс, как будто он и не прогулялся по ее сердцу в грязной обуви?
А потом поверить ему и не бояться новой обиды?
Наверное, нет.
Пусть скажет, что хотел, и она над этим подумает.
Он подошел ближе, и она, наконец, смогла его как следует разглядеть. Эмили почувствовала, как гаснет ее злость. Пожалуй, именно о таких говорят: «краше в гроб кладут». Нет больше ни танцующих отблесков в невероятных зеленых глазах, ни игривой улыбки, приподнимающей уголки рта, который так хочется поцеловать. Ему очень плохо – ведь он только что потерял друга.
– Я слышала, что случилось с Фитсом. Мне так жаль.
Руки в карманах, глаза опущены.
– Спасибо. Это был тяжелый день.
И Дрю рассказал ей о пожаре, и о несчастном случае, стоившем Фитсу жизни, о том, как ужасно было
