Пытается встать, но она бьет его рукояткой по голове, показывая, что он должен стоять на коленях. Она обращается к Маню — та тоже долго сдерживала себя, а теперь на глазах сама превращается в истеричку:
— Он над нами издевается, этот мудак над нами издевается!
Наносит ему удар ногой в лицо. Отходит назад, чтобы полюбоваться на него. Он рыдает, всхлипывает. Маню наклоняется, треплет его по затылку, нежно повторяя:
— Мы пришли, чтобы научить тебя проигрывать. Он умоляет сохранить ему жизнь, хватается за
Маню и бормочет:
— Не убивайте меня, прошу вас, не убивайте. Маню выпрямляется и с презрением заявляет:
— Нет, я убивать не буду.
Он с рыданиями падает на пол. Она отходит и говорит Надин:
— Толстуха, прикончи этого мудака.
Надин вытягивает руку. Пуля входит в основание носа. Тело сотрясает судорога, и оно замирает. Оно похоже на мусорный мешок, который случайно надорвали, и красные, блестящие помои брызжут из отверстия.
Маню извлекает из сейфа все содержимое. Держа в охапке мешочки и ценные бумаги, она сообщает:
— Ты классно стреляешь — с прямой руки. Прямо ангел мщения. Мне нравится. Толстуха, ты растешь на глазах. Поздравляю.
Потом передает всю добычу Надин: малышке пришла в голову идея, и она предвкушает удовольствие. Спускает трусики, присаживается на головой архитектора и обильно поливает его мочой. Золотистые капли смешиваются с кровью, придавая ей неуместно красивый оттенок. Потом насмешливо сюсюкает:
— Любовь моя, прими это в дар.
Надин смотрит на нее. И находит ее поступок правильным. Она думает, что архитектор оценил бы это по достоинству.
Глава двадцать шестая
Они закрывают дверь в комнату с сейфом, обыскивают дом, опрокидывают одни вещи, ломают другие. Дом сразу теряет свое великолепие. Надин успокаивается и говорит:
— И правда все лишь видимость — пара-тройка ударов ногой, и конец всему.
Они выставляют бутылки со спиртным на низкий столик, опустошают морозильник и спорят, где может находиться пульт от аппаратуры.
Потом долго говорят об архитекторе. Наконец Маню спрашивает:
— Хотела, чтобы он тебя оттрахал?
— Ага. Даже брюхо заболело.
— Могла бы без проблем попробовать — у него мозги пошли набекрень, он даже бы не удивился. Он был чокнутый, это тип, совсем чокнутый… Ты и правда хотела его пощадить?
— Не знаю. Наверное.
— Жалеешь?
— Конечно нет. Напротив, бешусь от своей трусости. А что бы сделала ты, если бы я попросила не причинять ему зла?
— Ничего бы не сказала. Я не настолько жажду крови, чтобы портить тебе либидо… Конечно, это бы меня разозлило, не хочу говорить как какая-нибудь марксистка, но это было бы неправильно, если бы мы пощадили единственного попавшегося нам буржуа.
— Мне понравилось, как он со мной держался. Весьма по-светски.
— Ты так и осталась покорной подстилкой из подворотни. Готова ерзать на брюхе перед первым, кто согласится уважать тебя, тем более если это богач. На это трепло следовало просто насрать. Или хотя бы нассать…
— Может быть… В конце концов, я довольна, что увидела, какова цвета у него кровь.
Переев, Надин ложится на спину и ждет, пока пройдет боль в животе. Маню отправляется в туалет, блюет и снова садится за стол. Малышка подводит итог:
— Завтра отправимся на встречу с Фатимой. А потом рвем когти. Не верю, что все будет так, как мы спланировали.
— Как все это странно, нереально как-то. Неужели это наша последняя ночь?
— Достаточно сделать шаг, и все.
Когда Маню набирается так, что больше не в силах говорить, Надин врубает звук на полную мощность. Судя по размерам сада, соседи не станут жаловаться на шум. Сидя лицом к музыкальному центру, она во весь голос орет:
Too many troubles on my mind. Refuse to loose[26].
Она смотрится в зеркало, находит, что красива. Она впервые считает себя красивой. Теперь это правда, потому что она сама себе судья. Ей уже не надо спрашивать, что думает о ней сосед по лестничной площадке. Она подвела черту под всеми соседями по лестничной площадке.
Лежа на животе перед ящиком, она ищет порнокассету и находит ее между Бюнюэлем и Годаром. Она на полную мощь включает звук ящика, чтобы слышать и плеер и ящик.
Пододвигает кресло к квадратному экрану. Две девицы, брюнетка и блондинка, отсасывают у одного парня. Блондинка держит его причиндалы в руках и яростно работает языком. Брюнетке даже нечего тут делать. Она становится на колени и с силой тискает свои груди.
Маню с трудом просыпается, протягивает руку, чтобы Надин передала ей бутылку скотча. Пододвигает кресло. Восклицает:
— Блондинка прямо озверела от хуя во рту. Не хотелось бы быть на месте второй — роль статиста.
Она спускает брюки, садится поудобнее. Ласкает себя ладонью через трусики, поскольку фильм ее не слишком возбуждает.
Потом девицы встают на четвереньки рядом друг с другом, и тип по очереди трахает их.
Надин стоит на коленях на кресле, сунув руку меж бедер. Смотрит на экран, потом на Маню, откидывает голову.
What you do when you want to get thru. What you do when you just can't take it. What you do when you just can't fake it anymore[27].
Пустые бутылки стоят вокруг столика. Обе набрались так, что не могут даже перекинуться словом — каждая сидит в своем углу и дрочит, думая о чем-то своем. На экране трио актеров беснуется, производя очень много шума. Девицы засыпают, не досмотрев фильм до конца — их убаюкал шум, их доконало спиртное.
Глава двадцать седьмая
Утром они принимают душ и отпиваются апельсиновым соком. Словно это снимет похмелье. Потом открывают бутылку виски, которую не тронули накануне. Вначале пьют, заставляя себя, потом расходятся.
Надин перематывает кассету и врубает звук. Она сжимает бутылку обеими руками и пьет из горлышка, раскачиваясь взад-вперед.
В пламени, в крови, смеясь над худшим, плача от радости, все вампиры сохраняют веру, выкалывают глаза, чтобы посмеяться, изнасиловать и вспомнить. Сама я суть зла.
Маню красит ногти темно-красным лаком. И дует на них, чтобы они быстрее высохли.
В гараже стоит черный «супер-5». Они ищут ключи и находят их в кармане пиджака, висящего у
