— Я творю утреннюю молитву, — пробубнил Тимон, отворачиваясь к стене.
— Полагаю, теперь я определил личность настоящего убийцы, — холодно настаивал Сполдинг.
Тимон облизал губы и открыл глаза, хлопая веками, как летучая мышь — крыльями.
— Мы, кажется, уже разыгрывали эту сцену? — Он попытался сесть. — Вчера утром вы уже приходили к моей двери с тем же… — Он осекся, испугавшись вдруг, что сходство ему почудилось или он спутал сон с явью.
— Вы откроете или нет? — прорычал Сполдинг.
— Дверь не заперта, — вздохнул Тимон. — Если вас сжигает желание побеседовать со мной, входите.
Дверь тотчас распахнулась. Комнату осветила свеча в руках Сполдинга. Свет лился и в высокие окна коридора. В самом деле утро.
Тимон сел, окунул руки в тазик, стоявший рядом с ночным горшком, и плеснул воды в лицо, от чего жажда только усилилась.
Сполдинг ворвался в комнату с энтузиазмом отряда стражников. Каким бы разбитым ни чувствовал себя Тимон, он понял, что гость одержим какой-то идеей. Глазки-бусинки были скошены к носу, а нос нацелен прямо на Тимона. Безупречное, гладкое одеяние только усиливало сходство гостя с воплощением Смерти.
— Встать! — скомандовал Сполдинг.
Тимон остался сидеть, прикидывая, сколько усилий потребуется, чтобы убить книжника, расчленить его тело и разбросать куски по Кембриджу.
— Слишком хлопотно на голодный желудок, — пробормотал он, протирая глаза.
— А? — не понял Сполдинг.
— Вы спасетесь благодаря вареному яйцу и глотку эля. — Тимон зевнул и наконец встал, возвышаясь над сутулым Сполдингом всеми своими шестью футами.
— О чем это вы говорите? — не отставал Сполдинг.
— Давайте обсудим вашу новую теорию, — пояснил Тимон, направляясь к двери, — за завтраком.
— Невозможно. Декан Марбери ждет нас у себя.
— Без яйца и эля, — уже из-за двери откликнулся Тимон, — я не сумею собраться с мыслями, и кто знает, чем это обернется.
Сполдинг поколебался, глядя ему в спину, и наконец не столь проворно поспешил за Тимоном.
— Тогда поторапливайтесь. Декан ждет!
— Почему бы не пригласить его присоединиться к нашему завтраку? — крикнул через плечо Тимон, неторопливо выступая из коридора на густой, как мед, солнечный свет.
Кухня деканата была не больше двенадцати квадратных футов. Она располагалась в пристройке поодаль от жилых помещений, чтобы запахи пищи и шум не тревожили домочадцев. Черно-серые стены и одно оконце, в которое ворвался солнечный луч, рассекая пространство точно пополам. Здесь хватило места для очага, плиты, большого рабочего стола, шкафа для продуктов и маленького столика с четырьмя стульями, за которым ела с деревянных тарелок прислуга.
Рабочий стол был заставлен едой и медицинскими снадобьями, и вся эта смесь сладостно благоухала. Огарки свечей на окне свидетельствовали, что работа здесь начиналась затемно.
На плите рядом с очагом недавно жарили колбасы и пекли лепешки. Она еще не остыла, и запах не рассеялся.
Тимон вдохнул сытный воздух, радуясь возможности поразмыслить наедине с собой. Сполдинг ушел за Марбери.
Наскоро осмотревшись, Тимон собрал горячие угли из очага и высыпал их в жаровню, стоявшую на плите. Ему повезло: на рабочем столе лежала миска с дюжиной яиц. Кастрюлю он нашел в камине.
В кухне имелся основательный запас глиняной посуды. Много места на столе занимали декоративные тарелки, на которых, очевидно, подавали еду на стол декана. На полу стояли разнообразные кувшины и чашки с тремя ручками — попроще, чем он видел в трапезной. В одном кувшине Тимон обнаружил эль, налил немного в кастрюльку, за неимением чистой воды, и поставил на треножник над жаровней. Потом бережно опустил в темную жидкость яйцо.
На решетке над очагом сохли ячменные лепешки. Он жадно схватил одну.
В кухню влетел Сполдинг.
— Я послал за деканом Марбери, — по слогам выговорил он.
Тимон в ответ махнул в его сторону лепешкой.
— Отличная компания для яйца. — И Тимон целиком запихал хлебец в рот.
— Вы варите себе яйцо в эле! — строго обвинил его Сполдинг.
— Да. А остаток пью, — Тимон поднял кувшин с элем и не отрывался от него целую минуту.
— Ну, вот, — отдуваясь, проговорил он. — Теперь… подождем.
Ждать Сполдинг не мог. Пока Марбери не появился в дверях, он не меньше ста раз пробежался по кухне из угла в угол.
Тимону пять минут ожидания над варившимся яйцом показались за вечность, хотя новая порция эля немного облегчила его страдания.
Один Марбери был весел.
— Я спал как дитя! — заявил он, вбегая в кухню. Декан сиял, глаза блестели, лицо было умыто. На нем был уютный домашний костюм: серые штаны и рубаха, разношенные кожаные сапоги и синий, подбитый ватой плащ.
— Вы в этом нуждались, — стараясь выдержать любезный тон, ответил Тимон. — Надеюсь, вас не тревожили сновидения.
— Мне снилось, что стоит мне попытаться заговорить, изо рта у меня вылетают целые связки бумаги, — припомнил Марбери, дивясь игре собственного воображения. — К чему бы это?
— Несомненно, этот сон вызван унижением, пережитым вами вчера за дверью дворцовой кухни, — предположил Тимон.
— Ну, конечно, так оно и есть! — Марбери хлопнул в ладоши. — И кстати — я умираю с голоду. Хорошая была мысль — собраться у меня на кухне. Что там варится на плите?
— Я варю себе яйцо, — ответил Тимон.
— Отлично! — вскричал Марбери. — Мне — шесть. И эля!
Марбери успел сделать три-четыре шага к шкафу, когда Сполдинг взорвался:
— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать ваши сны и варить вам завтрак! Мы здесь, чтобы задержать убийцу!
— Задержать, говорите? — Марбери приостановился.
— Этот монах. — Сполдинг ткнул в Тимона костлявым пальцем. — Он — убийца. Мы должны задержать его в кухне и известить местные власти.
— Тимон — убийца? — еле сдерживаясь, переспросил Марбери.
— Я пришел к выводу, что человек такого сорта, получивший лишь церковное образование, не может знать всего, что знает он. Он не из того сословия, чтобы так рассуждать и что-то понимать в наших нынешних затруднениях. Пусть попробует отрицать! Теперь я вижу: он только потому понял, что доктор Чедертон не убийца, что убийца — он сам! Я принял начальство после смерти Лайвли и требую вызвать констеблей!
— Поразительная логика, — зевнул Тимон. — Думаю, мое яйцо готово. Положить ваши полдюжины, декан?
— Будьте добры, — ответил Марбери.
— Нет, как вы не понимаете… — захлебнулся Сполдинг.
— Мой дорогой доктор, — хладнокровно отозвался Марбери, — может быть, я должен вам напомнить, что первое убийство — милого Гаррисона, да покоится его душа в мире, — произошло до появления Тимона. Верно, брат Тимон?
— Да, декан Марбери. — Тимон вылавливал яйцо из кипятка.
