пребывал в прекрасном расположении духа и фальшиво насвистывал в такт мелодии. Дело в том, что я уже точно знал, как быстро и без особых усилий завершить операцию «Кровная месть»…
5
Наша операция имела гриф повышенной секретности, и знали о ней очень немногие. (Например, из высокого руководства один лишь генерал Марков). Поэтому Руслана Ахметова не поместили в изолятор ФСБ, а содержали на известной читателю конспиративной квартире, в той самой кладовке, в которой побывал когда-то Ваха[10]. Вплоть до завершения задуманной комбинации я, Рябов и четверо оперативников поселились там же, благо квартира была достаточно велика. Мы с шефом неузнаваемыми[11] голосами вели телефонные переговоры с родственниками и гостями пленника. Оперативники присматривали за ним самим: кормили, поили, периодически измеряли пульс и давление. (Не дай Бог помрет от расстройства!) Вместо традиционной параши в кладовку поставили биоунитаз, дабы вонь от экскрементов не распространялась по комнатам. Кроме того, горца одели в поношенный, но чистый спортивный костюм и кроссовки. К исходу второго дня договаривающиеся стороны пришли наконец к консенсусу: мы возвращаем Ахметова в лоно семьи, а взамен Салман-Хаджи и Исрапи дают исчерпывающие объяснения по поводу моего захвата и возмещают мне моральный ущерб в размере ста тысяч долларов США. (С учетом финансовых возможностей означенных господ, мы могли легко запросить раз в двадцать больше. Но нам не хотелось слишком грабить мстителей накануне жестокой войны с кланом Аюбовых. Она, как известно, больших денег требует.) Встречу назначили на ближайшую ночь, в специально подобранном шефом месте. Рашидову с Халиловым велели явиться туда вдвоем и без оружия. В противном случае им обещали вернуть Ахметова кастрированным и без головы. В свою очередь мы гарантировали джигитам полную неприкосновенность, если, конечно, они сумеют внятно объясниться и возместят вышеуказанный ущерб…
Облюбованное полковником место представляло собой скромный двухэтажный коттедж в сорока километрах от Кольцевой дороги. Он принадлежал Конторе, но использовался редко, от случая к случаю. (Подробностей я не знал, но подозревал, что «случаи» как раз такие, как у нас в настоящий момент.) Коттедж одиноко стоял на высоком холме посреди огромного, заросшего сорняками пустыря, превратившегося сейчас, ненастной осенью 2004 года, в непроходимое грязное болото. К дому вела единственная, заасфальтированная дорожка шириной два с половиной метра. Подобраться туда незамеченным было абсолютно невозможно. (Особенно если выставить в окрестностях наблюдателей и посадить в мансарде снайперскую пару)…
Электронные часы на стене показывали 00.47. В небольшом, выложенном черной плиткой камине потрескивал огонь. В углу мягко светил торшер с розовым абажуром. На окнах висели плотные светомаскировочные шторы. (В остальных комнатах тоже.) В результате снаружи дом казался погруженным в кромешную тьму. Мы с полковником устроились в мягких кожаных креслах. Между нами располагался стол с дымящимся кофейником, чашками, портативной рацией и глиняной пепельницей. Начальник отдела маленькими глотками прихлебывал из чашки кофе «Арабика». Я лениво покуривал «Мальборо», отечественного производства. А закованный в наручники Ахметов томился… Нет, на сей раз не в кладовке! А в смежной с нами небольшой комнатке, под присмотром вооруженного «валом» оперативника. За камином вдохновенно заливался сверчок. Где-то под полом скреблась мышь. От огня к моим вытянутым ногам шло приятное тепло. В общем, тишь да благодать. Самое время поразмышлять о чем-нибудь приятном, не связанном с насилием, убийствами, жестокими вербовками и хитроумными провокациями. А еще я с удовольствием бы погладил кота, послушал его уютное урчание. Но животных здесь не держали, некому было ухаживать…
– Едут, – вдруг прорезался в рации голос первого наблюдателя. – Серая «Нива», в салоне двое… Въезжают на дорогу, ведущую к коттеджу. Оружия не видно…
– «Хвоста» точно нет, – спустя минуту доложил второй…
– «Нива» у нас в секторе. Обе мишени «взяты», – бодро отрапортовал старший снайперской пары. – Завалим по первому требованию. Без проблем!
– Полегче, «валильщик» ты наш усердный, – сердито бросил ему полковник. – Повторяю для «особо одаренных» – стрелять в исключительной ситуации и только по конечностям. Или на запчасти разберу. Собственноручно!
– Да я же пошутил, – начал оправдываться снайпер. – Я же просто…
– Разговорчики! – рявкнул шеф, и рация мгновенно умолкла.
– Прилетели «горные орлы», – потирая ладони, подмигнул мне Владимир Анатольевич. – Ну-с, Дима, приступим!…
Салман-Хаджи и Исрапи выглядели подавленными и растерянными. Рекогносцировку окрестностей они провести не смогли (времени не хватило). А оружие, привезенное вопреки договоренности, им пришлось оставить на капоте «Нивы»: под лающие команды из репродуктора и под прицелом двух «валов» с оптикой. В итоге оба нохчи чувствовали себя угодившими в западню. Они неловко пристроились на краешках освобожденных нами кресел, глаз не поднимали и, вероятно, готовились к худшему. Полковник стоял напротив, скрестив руки на груди и угрожающе сузив глаза. Я с наигранно недовольным видом расположился чуть поодаль, подперев спиной входную дверь. На столе лежал раскрытый «дипломат» с десятком пачек долларов внутри.
– Вы не выполнили часть условий, – нарушил я затянувшееся молчание. – Приехали с оружием! Поэтому… Гм! Придется и нам кое-что изменить. Как думаешь, Иван? – полуобернулся я к Рябову. (По сценарию начальник отдела играл роль моего подчиненного – прапорщика Ивана Дубова.)
– Точ-чна! – кровожадно осклабился мнимый прапор. – Яйца Ахметову отрежем. Овечьими ножницами! Делов-то. Чик – и готово!!!
– Паршивый шакал! – по-чеченски взревел Исрапи, медведем бросился на шефа, но тот ткнул его пальцем в основание глотки, и джигит, как подкошенный, рухнул на пол, кашляя и задыхаясь.
– В следующий раз совсем убью, – весомо пообещал «Дубов».
– Давайте не будем ссориться, – неожиданно учтиво сказал Салман-Хаджи. – Оружие мы взяли не по злому умыслу, а чисто по привычке, и готовы исправить свою оплошность. Допустим, удвоить сумму компенсации!
– Идет! – помявшись для приличия, согласился я.
Обстановка в комнате разрядилась. Красный от стыда и удушья Исрапи с грехом пополам уселся обратно в кресло.
– О передаче дополнительных ста тысяч договоримся позже, – перешел я непосредственно к делу. – А пока объясните-ка, любезные, зачем вы натравили на меня четверых архаровцев в кабаке, а когда я их поломал – опоили какой-то дрянью и запихнули в вонючий подвал?!
– Видишь ли, уважаемый. Один из твоих осведомителей имеет непосредственное отношение к ужасной смерти наших родных, – осторожно произнес Салман-Хаджи. – Ходят слухи, будто бы есть кассета с записью, где этот поганый пес, – нохча проглотил комок в горле, – то ли вешает их, то ли головы заживо отрезает, – еле слышно закончил он.
– А-а-а, вы об Аюбове, – понимающе протянул я и мысленно отметил, как страшно вспыхнули глаза у обоих. – Да, такая кассета действительно существует. Парень сам принес ее, когда решил завербоваться в информаторы.
– Решил сам?! – переспросил Салман-Хаджи, взглядом напоминающий вырвавшегося из ада демона.
– Именно так, – усмехнулся я. – Случай, разумеется, неординарный, но Шамиль тогда находился в отчаянном положении. Ему плотно сели на «хвост» рубоповцы по криминальным делам, и нашему мальчику позарез требовалась защита ФСБ. Иначе светило «пожизненное». – Я замолчал, отхлебнул из чашки глоток кофе, поставил ее на каминную полку и вдруг в упор спросил раздувающих ноздри чеченцев: – Вы из-за кассеты меня схватили?!
– Да, – хором ответили они.
– Но разве нельзя было договориться по-мирному, без эксцессов?!
– ???!!!
– Да-да, по-мирному, – повторил я. – Признаться честно, этот отморозок мне давно поперек горла стоит. Я уже замучился вытаскивать его из различного рода передряг! Стучит, правда, как дятел, но слишком много
