– Постараемся взять живым, – шепнул я на ухо Казанцеву. – Если он безоружен – огонь не открывать, ни при каких обстоятельствах! Если вооружен – стрелять по конечностям. Понятно?
Максим утвердительно кивнул, и тут внезапно в комнате погас свет, а от двери к нам молча метнулось нечто широкое. Я ощутил жесткий удар ногой в живот и услышал надсадный хрип старлея. Превозмогая дикую боль, спазмом скрутившую внутренности, я отбил нацеленный в лицо кулак, вцепился агрессору в плечи и двинул ему коленом в пах. Яростно взревев, он легко отбросил мои руки и коротко врезал мне локтем в челюсть. Перед глазами рассыпался разноцветный фейерверк, колени предательски подогнулись, голова помутилась. Но отключаться я не пожелал. Захватил борцовским «замком» шею незнакомца, посредством скручивания повалил его на пол и из последних сил пнул носком ботинка. Удар пришелся во что-то мягкое. Послышался глухой, сдавленный рык. (Видать, неплохо ему досталось!) Тем не менее он продолжал сопротивляться. Обеими ногами оплел мои голени и резко повернулся на бок. Потеряв равновесие, я с размаху треснулся черепом о торчащую вверх ножку стола и на секунду потерял сознание, а когда очнулся – увидел темную, плотную фигуру, распластавшуюся в каратистском прыжке. Вышибив ногами оконную раму вместе со стеклами, фигура вылетела во двор, и сразу вслед за тем оттуда донеслись по очереди: сочный шлепок, громкое бульканье, звук падения тяжелого тела и раздраженный возглас Шульгина:
– У, блин! Вот ведь невезуха!!!
– Алексе-ей, – слабым голосом позвал я.
– Да, товарищ майор!
– Проверь пробки. Похоже, он их вывернул.
– Есть!
По прошествии нескольких секунд свет зажегся вновь, и я увидел Максима Казанцева. Старший лейтенант лежал на спине с зажмуренными глазами, посиневшим лицом и судорожно хватал ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. «Сильный прямой удар пальцами в гортань. Вызывает шок и удушье», – с ходу определил я, превозмогая слабость, поднялся с пола и начал делать Максиму искусственное дыхание. В комнате, с горестным видом, появился лейтенант Шульгин.
– Наповал, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес я.
Леша удрученно кивнул.
– А почему булькало?
– В шею попал, – еле слышно пояснил лейтенант. – Я не хотел, товарищ майор! Но слишком уж быстро все произошло!
– Ладно, сделанного не воротишь, – болезненно поморщился я. – Давай смени меня, продолжи откачивать Макса, а я свяжусь с шефом.
– Слушаюсь!
– И перестань тянуться «во фрунт». Ты не в училище. – «Есть!.. Слушаюсь!.. Так точно!..» Лучше ляпсусов не допускай, – сварливо добавил я, потерев ладонью ноющий живот, вышел из комнаты, миновал прихожую, начал спускаться с обледенелого крыльца, споткнулся и упал лицом в небольшой сугробчик. Однако высказать свои эмоции не успел. По ту сторону декоративного заборчика грянул мощный взрыв. В снег, рядом с моим ухом, шипя, воткнулся раскаленный кусок металла. Я осторожно поднял голову. Служебная «Волга» превратилась в объятую пламенем груду железа. Вместе с ней погибло все наше снаряжение – рация, спутниковый телефон, аптечка и, главное, видеокамера, на которую Шульгин снимал происходящее в стриптиз-баре.
– Ни фига себе номера! – потерянно пробормотал я. – Везет нам сегодня обалденно. Прямо как утопленникам!!!
4
– По мнению полковника Бурлакова, взрывное устройство с таймером вам подложили около бара. Либо чертов Кудряш, либо его сообщник. Скорее всего, они рассчитывали, что вы, подобно большинству вчерашних водителей, застрянете в автомобильной пробке и взорветесь посреди нее. Тогда эффект от взрыва получился бы более чем впечатляющим! Но вы, слава Богу, нигде не застряли, шустро примчались к дому Ираклия и остались живы. Это пока единственное светлое пятно в нашей истории. А остальное… Гм!!! – Рябов одарил меня испепеляющим взглядом, с минуту помолчал, играя желваками, и продолжил угрюмым тоном: – Остальные ваши «достижения» можно смело выразить одним словом – дерьмо!!! Ерофейкин мертв, связник мертв, пленка с рожей Кудряша уничтожена. Убийцу, посланного к сутенеру, вы тоже ухлопали. Отпечатки на спице смазанные, нечеткие. Идентификации не подлежат. Короче – полный облом! Вражеская разведка небось животики надорвала, потешаясь над тупостью и непрофессионализмом российской тайной полиции, – раздраженно дернув щекой, полковник потянулся за сигаретами.
– Не похоже на разведку! – воспользовался паузой я. – Тут нечто иное!
– С чего ты взял? – глянул исподлобья шеф.
– Чересчур демонстративно действуют – раз, слишком большой шум подняли – два, – начал загибать пальцы я. – И, наконец, третье: сегодня ночью на досуге (все равно не спалось) я пошарил в Интернете. Посмотрел писанину, а также публичные выступления Ерофейкина за последний год…
– Ну, ну, продолжай! – заинтересовался начальник отдела.
– Точный анализ дать не могу, – пожал плечами я. – Не мой, к сожалению, профиль. Но общее впечатление таково: деятельность продажного писаки была направлена на постоянное очернение целого ряда заметных в обществе фигур – писателей, политологов, художников, монахов, священников, военачальников, крупных промышленников (просьба не путать с олигархами!), депутатов Государственной думы, высокопоставленных чинов силовых структур (например, генерала Маркова), некоторых сотрудников аппарата президента… Люди это абсолютно разные, зачастую не связанные друг с другом, но всех их объединяют три вещи: православная вера, русский патриотизм и твердая державническая позиция. (Без всяких там фиглей-миглей, как у господина Стожкова.) А подбрасываемая Ерофейкиным в СМИ информация имела достаточно простую цель – вызвать сумбур и сумятицу в умах читателей. Проще говоря, к сбору разведданных и к смежным отраслям происки Ерофейкина никак не относятся.
Зато если сопоставить его лай с гавканьем других подобных типов, то вырисовывается вполне определенная картина. Точно такая, какая была на Украине за несколько месяцев до пресловутой «оранжевой революции». Ее, как известно, организовали и профинансировали мировые масонские структуры, а не какие-то конкретные разведки, типа УРУ, МОССАДА и т. д. Нет, они, разумеется, участвовали, но так, на подхвате, – я замолчал, вытер носовым платком выступивший на лбу пот и, не спросив разрешения, налил себе воды из графина.
– Ин-те-ресно, – задумчиво пробормотал Владимир Анатольевич. – Весьма даже занятно. Гм! Признаться честно, и мне подобные мысли приходили в голову. Только непонятно, зачем при вербовке Ерофейкина они представились «разведчиками»?
– А тут как раз нет ничего удивительного, – усмехнулся я. – Если вчитаться внимательно в биографию Виктора Владимировича, то становится предельно ясно – он типичный вырожденец, жалкое ничтожество во всех отношениях, обремененное дьявольской гордыней и свирепым комплексом неполноценности. Такого рода существам крайне лесто считать себя «секретными агентами», «рыцарями плаща и кинжала». Подобная ипостась как бы вытаскивает их из естественной среды обитания (то бишь навоза) и поднимает в собственных глазах на недосягаемую, сияющую высоту. Вот масонский эмиссар и решил потрафить гипертрофированному самолюбию этого недоноска!
– А для чего Ерофейкина убили? – поинтересовался Рябов. – Устранение сутенера Ираклия надежно блокировало наш выход на эмиссара. Где здравый смысл? Где логика?
– Смысл есть! – не согласился я. – Из Ерофейкина они сделают посмертно «героя освободительного движения, невинно убиенного злодеями-эфэсбэшниками». Ход старый, неоднократно проверенный. Мало ли мерзавцев на пьедестал возвели?! А новому режиму, который они собираются установить, обязательно потребуются свои «мученики», за «демократию» головы сложившие!!!
Откинувшись на спинку кресла, полковник глубоко задумался. А я подошел к окну и посмотрел на оживленную улицу перед зданием Конторы. Метель стихла еще в середине ночи, в бледно-голубом небе светило солнце. Машины уверенно двигались в обоих направлениях. Коммунальные службы, надо отдать им должное, потрудились неплохо. Проезжую часть полностью очистили. (По крайней мере, в центре Н-ска.) Лишь на пешеходных дорожках то там, то здесь, скребли лопатами дворники и присланные к ним на помощь
