Конец мая внезапно 'порадовал' жителей Н-ска невиданной доселе жарой. Столбик термометра перевалил за отметку 37° по Цельсию и угрожал двинуться дальше. Над крышами домов и между ними застыло раскаленное марево. На дорогах плавился асфальт. Несчастные горожане мухами липли к фонтанам, к любым, даже загрязненным водоемам, но это им мало помогало. Тепловые удары стали обыденным явлением. А некоторые умирали от жары в прямом смысле слова – в метро, на улицах, в наземном общественном транспорте… Особенно тяжело приходилось сердечникам и гипертоникам. Пульты дежурных 'Скорой помощи' принимали громадное количество звонков. И даже абсолютно здоровые люди с нетерпением ждали хотя бы небольшого похолодания…
Но я не страдал от майского зноя и практически не замечал его. Рано утром, по прохладе, я отправлялся на работу, выслушивал доклад Филимонова о текущих делах, давал ему ряд цеу, плотно ужинал и… Заваливался спать в комнате без окон, с мощным кондиционером. В середине дня меня будили, кормили легким обедом, давали снотворное, если нужно, и вновь укладывали в 'люлю'. А вечером я окончательно просыпался, умывался, чистил зубы, брился, принимал душ, 'завтракал', накачивался крепким кофе и возвращался домой – бодрствовать ночь напролет. Столь странный распорядок продолжался уже трое суток и был установлен сразу двумя письменными приказами генералов Нелюбина и Рябова. Но не подумайте, что у моих начальников от жары 'поехала крыша'! Просто в настоящий момент проводилась операция 'Приманка', где я играл главную действующую роль. Она являлась завершением зачистки чипированного спецназа мятежников и…
Впрочем, расскажу все по порядку. Сама зачистка имела кодовое название 'Скорость', полностью ему соответствовала и закончилась спустя восемь часов после ее начала. Отправив меня в больницу, Борис Иванович передал досье еще живых зомби в аналитический отдел и вежливо (но грозно) попросил 'максимальной отдачи в кратчайшие сроки'. К утру зеленые от усталости аналитики выдали ему полный расклад по каждой 'мишени'. Адреса реального проживания и работы, маршруты передвижения и т. д. и т. п.
Кроме того, они с точностью до девяноста пяти процентов указали места, где удобнее всего разделаться с 'объектами'. Генерал сердечно поблагодарил аналитиков, пообещал 'в долгу не остаться' и моментально задействовал ликвидаторов. Группами по два человека (один 'исполняет', второй страхует) они рассыпались по городу и окрестностям. Чипированных подстерегали в укромных закоулках и без лишних слов уничтожали выстрелами в затылок. За ликвидаторами по пятам следовали 'уборщики'[42] . И те и другие действовали с высочайшим профессионализмом. В результате ни мирные жители, ни тем более милиция ничего подозрительного не заметили. К середине дня чипированный спецназ мятежников перестал существовать. Конечно, такая оперативность потребовала колоссальной концентрации сил задействованных в зачистке спецов… (Как признался потом Нелюбин, и ликвидаторы и уборщики буквально валились с ног от изнеможения. –
С этой радостной вестью осунувшийся от нервного напряжения генерал и заявился ко мне в больницу в семь часов вечера.
– Управились, слава богу! – с порога объявил он и обессиленно опустился на стул. – Вы честно заслужили третью звезду и, пожалуйста, не сравнивайте себя больше с Брежневым!
– Не буду, – угрюмо ответил я. – Покойный генсек даже в период старческого маразма не допускал таких вопиющих проколов в работе, как некоторые чрезмерно обласканные начальством полковники ФСБ!
– Не понял?! – приподнял брови Нелюбин. – О чем это вы?!
– О собственной профнепригодности! Я-то, идиот, воображал, будто расколол Маркаряна до задницы, а он все же скрыл один важнейший факт, – в моем голосе зазвучали нотки отчаяния. – 'Ночной мститель' продолжает гулять на свободе и…
– Эй, доктор! – не дослушав, крикнул Борис Иванович и, когда тот прибежал, осведомился ледяным тоном: – Хотелось бы узнать, любезнейший, чем вы тут занимаетесь?! У пациента категории 'А' сильный жар, а вы пальцем не шевельнете!
– Нет у меня жара! – вскинулся я.
– А вы взгляните на себя в зеркало, – посоветовал генерал. – Доктор, снимите со стены и дайте ему полюбоваться. Надеюсь, хоть на это вы способны!..
Из зеркала на меня диковато глянула землистая физиономия с воспаленными, лихорадочно блестящими глазами.
– Ну и?! – Нелюбин смерил перепуганного врача испепеляющим взглядом.
– Он ч-читал в-всю ночь, – заикаясь, начал эскулап. – Ту самую тетрадь, которую вы разреш-шили ему в-взять с с-собой. Утром немного п-поспал и с-снова взялся за чтение. От еды наотрез отказался. Мы с- собирались накормить его внутривенно, но он рявкнул: 'Отстаньте!', а в противном случае пообещал всех нас в 'бараний рог скрутить'… Учитывая р-репутацию полковника Корсакова, мы не р-рискнули применить силу!.. Пробовали связаться с вами, но… не получилось!.. За два часа до вашего прихода он опять уснул. Мы решили, что кризис миновал, однако… – Доктор горестно умолк.
– Па-а-аня-тно, – нараспев протянул генерал. – Кризис, стало быть, миновал, вы успокоились и отправились на боковую. Тэк-тэк-тэк…
Врач задрожал как осиновый лист и сник в ожидании суровой кары.
– Не мучьте понапрасну человека, Борис Иванович, – счел нужным вмешаться я. – Он ни в чем не виноват! Горячки у меня в помине нет, а выгляжу паршиво… Гм! На то есть весомая причина!.. Кстати, я хотел бы извиниться перед доком и прочим медперсоналом за свой отвратительный характер и безобразное поведение! А вас прошу выслушать меня очень внимательно!
– Только за ужином! – отрезал Нелюбин. – Иначе…
– Хорошо, хорошо. Договорились!..
Хлебая наваристый мясной бульон, я известил генерала о семьдесят третьей сожженной колдуном папке. Описал 'царство всеобщего страха' в усадьбе фонда 'Прометей' и подробно рассказал о 'ночном мстителе'.
– Так вот где собака зарыта, – задумчиво молвил Борис Иванович, поднялся со стула и пошел
