Судно ощутимо набирало скорость, выход остался далеко позади и наконец, исчез совсем: мореплаватели оказались в кромешной тьме.
— Зажечь факелы! — приказал Эрик.
Через мгновение мерцающий свет факелов осветил напряженные лица людей. Огонь отвоевал у темноты лишь палубу драккара, остальное пространство тонуло во мраке.
— Интересно, долго мы будем так плыть? — подал голос Никита.
— Пока не приплывем! — спокойно ответил волхв. — По-моему мы уже спустились довольно глубоко! Скоро все проясниться!
— Но ведь мы живые, а живым входа в навь нету, — изрек с умным видом Никита.
— По всем законам нас тут и не должно быть, — согласился старик, — но кому-то на это наплевать! Так или иначе, мы должны будем умереть! Тех, кто выбрался отсюда живыми можно пересчитать по пальцам.
— Спасибо, утешил, — нервно хохотнул Кожемяка. — Но я умирать пока не согласный!
Он скинул с плеч перевязь и достал меч. Путник в сером балахоне, что сидел всю дорогу тише мыши, увидев меч, дернулся словно от удара. Но на него никто не обратил внимания: впереди забрезжила слабая полоска света. Драккар сходу вылетел на открытое пространство и замер, покачиваясь на волнах. Темный ход в преисподнюю остался позади, открывшийся путникам мир был серым и тусклым, подернутый легкой дымкой. В воздухе ощутимо пахло горелой смолой, серой и паленой шерстью. Помимо этого все вокруг пропиталось запахом тлена и разложения: речной поток выкинул судно в большое зловонное болото. Желтовато-коричневая поверхность болота то и дело вспухала огромными пузырями, которые лопались словно перезревшие гнойники, обдавая мореплавателей непереносимым смрадом. Он был настолько сильным, что свалил с ног несколько человек и заставил оставшихся в сознании вывернуться наизнанку в приступе рвоты.
— Это Стигийское болото! — прохрипел старец, стирая с потрескавшихся губ розовую пену. — Нужно убираться отсюда! Иначе мы все…
Новый приступ рвоты заставил волхва замолчать.
— Я не покину драккар! — задыхаясь, с трудом выплевывал слова Эрик. — Драккар — это все, что у меня есть!
— Тогда подыхай, как придурок! — зло прокаркал старец. — Тебе здесь самое место! Таких не берут в Асгард!
Волхв закашлялся и кулем свалился на заблеванную палубу.
— К берегу! — просипел ярл. — Гребите к берегу!
Ослабевшими руками он схватил весло и изо всех сил принялся грести к недалекому берегу. Все, кто мог стоять, кинулись к веслам. Судно с трудом прорывалось сквозь вязкое гнойное месиво, но берег все же, пусть медленно, но приближался. Брызги стигийской болотной жижи, попадая на незащищенную кожу, оставляли глубокие болезненные язвы. Наконец судно ткнулось в мягкую прибрежную грязь.
— Проваливайте! — зло бросил парням Эрик.
Первым судно покинул жрец в сером балахоне, он, не раздумывая, сиганул вниз с высокого борта драккара. Никита подхватил тщедушное тело волхва и последовал примеру жреца. Ноги парня по щиколотку погрузились в ядовитую гнойную слизь, сапоги задымились, но знаменитая на пол мира кожа выдержала. Кожемяка вприпрыжку добежал до сухой земли и бережно уложил на нее старика. Вскоре к ним присоединился Морозко, который тащил на своих плечах Ингвальда — молодого варяга из команды Эрика. Обезумевший Эрик метался по судну, подтаскивая к борту тех, кто не мог сам даже ползти. Вдруг болото позади судна вспухло громадным пузырем, в воздухе мелькнули чудовищные щупальца, усеянные присосками величиной в большую собачью миску. Толстые словно бревна, конечности чудовища вмиг опутали судно, которое тут же переломилось в смертельных объятиях. На мгновение мелькнул жуткий оскал стигийской твари, только что словно щепку закинувшей в пасть драккар Эрика. Тягучий гной колыхнулся еще раз, и Стигийское болото успокоилось. Кроме старика, Ингвальда, спасших их парней и тихого паломника, спрыгнувшего первым, спастись больше никому не удалось. Морозко осмотрелся, но жрец уже исчез. Раздумывать над этой загадкой времени не оставалось — нужно было срочно уносить ноги: ядовитые испарения действовали и на берегу. С трудом взвалив на спину бесчувственных попутчиков, друзья поспешили прочь от зловонного болота.
Огромные низкие тучи закрывали навье солнце, которое по слухам было черным как смоль. То тут, то там сквозь грозовые облака пробивались фиолетовые сполохи, на мгновение озаряя унылую равнину радужным сиянием. Парни без сил лежали на спине и тяжело дышали. Сухой порывистый ветер поднимал с земли пыль, словно специально старался запорошить им глаза. Серая безжизненная равнина тянулась вдаль, насколько хватало глаз, и сливалась с туманным горизонтом. Где-то непрерывно бухало, теплая земля подрагивала, словно великан-кузнец бил гигантским молотом по столь же великой наковальне. Старик застонал, открыл глаза и закашлялся. Его тут же стошнило. Морозко бережно приподнял его голову. Старик, с недоумением оглядев равнину и попутчиков, попытался сесть — ему явно стало лучше.
— Где остальные? — прохрипел он чуть слышно.
— Погибли, — ответил Никита, — их сожрала какая-то тварь из болота, похожая на спрута! Слопала вместе с судном!
Старик слабо кивнул, понимая о чем говорит Кожемяка:
— Великий Кракен — ужас Стигийского болота. Как нам удалось выбраться? Зловоние болота должно было нас убить!
Старик вновь закашлялся.
— Еще чуть-чуть и убило бы! — возбужденно крикнул Кожемяка. — Нам просто повезло! А тебя и Ингвальда мы прихватили с собой!
— Спасибо! — благодарно прохрипел старец. — Хотя, возможно, мы еще пожалеем, что остались в живых!
— Как зовут-то тебя, старче? — полюбопытствовал Никита.
— Алатаном, — пытаясь перекричать гул, ответил старик.
— Как? Алатан? — переспросил Кожемяка.
Старик утвердительно кивнул. Удары неведомого молотобойца набирали силу: земля уже не подрагивала: она ходила ходуном и возмущенно гудела. Никита поднялся на ноги и, с трудом удерживая равновесие, изумленно присвистнул:
— Эко разошелся!
— Это хромой Гефест, титан, который научил людей ковать железо, — пояснил кощунник, — его еще называют Вулканом. Для его горна подходит лишь неистовый жар пекла, поэтому он и забрался глубоко под землю.
— К тому же и меха качать не нужно! — поддержал старика Кожемяка, знакомый с работой кузнеца не по наслышке. — Хорошо устроился!
Неожиданно громыхнуло так сильно, что заложило уши. Земля взбрыкнула, Никита не удержался и рухнул на колени. Пыльная твердь обиженно взвыла и лопнула. Трещина полыхнула огнем и начала стремительно разрастаться. Игвальду не повезло: он оказался на самом краю огненного провала. Никита кинулся к так и не пришедшему в сознание парню, но ту над разломом неожиданно взвились языки пламени, волосы на голове Кожемяки затрещали от жара. Он отпрянул, и этот миг стоил Ингвальду жизни: очередное сотрясение земли столкнуло его бесчувственное тело в пропасть. Никита с криком кинулся вслед за ускользающим телом.
— Стой! — закричал Морозко, повисая у друга на плечах. — Сгинешь!
Трещина получила кровавую жертву, и ее края стали резко сближаться. Гулко стукнув друг о друга, они мгновенно срослись, не оставив даже следа. Морозко с облегчением выдохнул и отпустил друга.
— Нет! — продолжал бесноваться Кожемяка, освободившись от крепких объятий Морозки. — Я мог бы ему помочь! Мог бы!
— Остынь, парень! — посоветовал старик.
Кожемяка сел на землю и схватил голову руками.
— Доколе, доколе это будет продолжаться? — горестно воскликнул он.
