«Не хочу, чтобы ты видел меня в нем».
«Хорошо, теперь я знаю, что ты будешь отворачиваться».
«Нет. В том-то все и дело».
«Я тебя тоже».
* * *
Альфред вполне серьезно верил в то, что платья меняют жизнь людей, что оболочка определяет бытие.
Умирал он голым. И никто больше не пытался напялить на него эту дурацкую больничную рубаху с завязочками на спине, в которой любой похож на беспомощного младенца.
До самого конца его тело казалось молодым и невредимым. В том-то и был весь ужас – снаружи безупречная, красивая оболочка, а внутри уже все погибло, все разрушено и мертво, только сердце еще бьется.
Сердце у него крепкое, повторяла медсестра. Это означало: долго еще промучается.
Приехали его родители. Мать Альфреда приникла головой к груди Флориана и расплакалась. «Это я виновата, – шептала она ему на ухо, – я, моя дурная наследственность».
Дом, где Альфред некогда жил с родителями, стоял на холме посреди кучки бунгало постройки семидесятых. Оттуда открывался замечательный вид на замок Нойшванштайн1. Последний раз Флориан ездил туда с другом почти десять лет назад: как хохмил Альфред, «познакомиться с тестем и тещей».
– Не трясись, – говорил он, – это самые обычные, среднестатистические люди, и повернуты на том же, на чем и все остальные.
– Не к добру все это, – мрачно бурчал Флориан.
– Да нет, добра-то тут как раз полно – тот же Нойшванштайн во всей красе, – успокаивал Флориана Альфред, заводя машину в гараж. – А вот и королева-мать собственной персоной!
Фрау Брич оказалась жилистой загорелой женщиной, волосы мелированные, лежат свободно, львиной гривой. Она вышла им навстречу босиком, в джинсах и синей с белым мужской полосатой рубашке.
– Ну, заходите же наконец! – нервно крикнула она и распахнула дверцу машины.
С самого начала она стала обращаться к Флориану на «ты» – как будто Альфред просто привез в гости своего одноклассника.
– Давайте быстренько по сигаретке и по бокалу кампари, пока не вернулся папенька. Он не выносит, когда в доме курят, – поведала она Флориану.
– Альфред бросил, – отвечал тот.
– Да что ты?
– Четыре месяца уже не курит.
Альфред молчал.
– Ну, так это же здорово! – одобрила маменька. – А у меня не хватает силы воли. Не могу жить без моих маленьких грешков. – Она засмеялась, тряхнув волосами. – Бывало, мы с Альфредом даже вместе покуривали травку. Тайком, здесь, в саду. Помнишь?
Альфред продолжал молчать. Флориан улыбнулся.
– Ну, ладно-ладно, не буду, – пробормотала фрау Брич, и улыбка исчезла с ее губ.
Потом все трое расслабленно возлежали в шезлонгах в саду, мать Альфреда – в узком цветастом бикини.
Какой у нее размер? 36, не больше. Недурно для ее-то лет, отметил Флориан. Сам он чувствовал себя крайне неловко, будто шестнадцатилетний мальчишка, в старых альфредовых плавках, которые фрау Брич для него откопала. Узкие, темно-синие, с красной полоской сбоку, они сидели слишком в обтяжку, обрисовывая то, что он вовсе не собирался демонстрировать.
Альфред задремал. Его гладкий, плоский живот мерно опускался и поднимался.
Взял и заснул, а мне-то что теперь прикажете делать? – испугался Флориан. Он растерянно протянул руку к Альфреду и собирался уже коснуться его ноги, но тут фрау Брич перевернулась на живот и подняла голову.
– Жарко-то как сегодня! – воскликнула она. – Хочется освежиться. – Она нарочито проворно вскочила, схватила садовый шланг и включила воду.
Разумеется, Флориан знал, что будет дальше. Куда она направила струю? Понятное дело, на них двоих. Они, как дети малые, завизжали не своими голосами, кинулись к ней, отняли шланг и сполна отомстили, щедро поливая ее и все вокруг, пока газон под ногами не зачавкал, как болото. Посмеялись вволю, порезвились и не знали уже, чем занять себя дальше. Так и стояли все трое, положив руки на пояс, как три вершины треугольника. Фрау Брич пристально взглянула на плавки, обтягивавшие бедра Флориана. А до него долетел запах ее кокосового косметического молочка.
– Мы пойдем прогуляемся. Покажу Флориану окрестности, – пробормотал Альфред.
