Зов смерти

Оглядев трех девушек, вызвавшихся сопровождать Виолет, Джей ответил ей скептическим взглядом, не заметным никому, кроме нее, но в конце концов согласно кивнул:

— Ладно, а я пока покажу ребятам мою машину. — Его лицо снова засияло улыбкой. — Я буду неподалеку, и скоро вернусь.

Виолет изо всех сил старалась догнать подружек, но это было нелегко сделать на одном высоком каблуке и двух костылях. В конце концов она закричала:

— Если вы немедленно не остановитесь, я никуда не пойду!

Все трое остановились и повернулись к ней. Челси нетерпеливо постукивала по полу изящной серебристой туфелькой:

— Давай, Виолет, поторапливайся, а то я вычеркну тебя из списка.

Игра в открытую

Ее было легко заметить, племянницу начальника полиции Эмброуза. Она, единственная из всех, ходила на костылях. Она прелестна. Даже прекрасна, думал он, жадно вглядываясь в нее. Она была из тех девочек, которые не осознают, насколько они привлекательны для таких мужчин, как он. Ему нравилось это… нравилась ее невинность.

Он стал наблюдать за ней с того момента, как приехал сюда, — но держался на расстоянии, чтобы она ни в коем случае не узнала в нем того, кто преследовал ее в лесу. Он до сих пор не мог понять, откуда она узнала, что он там. Он был так осторожен, крался за ней почти беззвучно, — и все-таки она его обнаружила и бросилась бежать. Но так или иначе, она почти была в его руках.

Пока не появился ее парень.

Он знал, что она, конечно, не увидела тогда его лица. И не сможет сейчас узнать его. Если бы это было возможно — это бы случилось. Но сейчас, когда он уже у цели, — сейчас нельзя рисковать.

Но он уже сгорал от нетерпения. Пришлось слишком долго дожидаться, пока охрана ослабит свою бдительность и можно будет незаметно проскользнуть внутрь.

Наконец он это сделал.

Бал оказался интересней, чем он предполагал. Он чувствовал себя словно ребенок в кондитерской — вокруг порхало множество очаровательных юных девушек. Они проходили мимо него, окутанные волнами яркой тафты и шифона. Они были похожи на дразнящие сладости, от которых текли слюнки. Но ему пока запрещено выбирать любую.

Ему нужна лишь одна. Осталось немного потерпеть, улучить момент, когда она окажется в одиночестве.

А они, казалось, совсем не замечали его — ну разве что иногда чей-то равнодушный взгляд скользил по нему, не задерживаясь. Они танцевали, а он стоял неподвижно, незаметный, точно часть интерьера.

Идеальный способ маскировки. Прийти в своей же собственной форме.

Он внимательно наблюдал за Виолет, за своей Виолет, стараясь не отвлекаться на других девушек, таких молоденьких и таких женственных. Он чувствовал запах — запах их юности и свежести. И этот запах его отвлекал.

Он видел, как его девочка болтает с друзьями, весело и беспечно. Как ее парень прижимает ее к себе и целует в шею.

А потом он увидел, как она уходит. Не одна, конечно, но без своего чересчур бдительного кавалера.

Он почувствовал, как возбуждение волной прокатилось по его телу, и оторвался от стены, к которой прислонялся все это время.

Он пошел за ними, тщательно выдерживая дистанцию.

И мысленно приготовился сделать то, что должен.

Глава 26

В женской уборной, ближайшей к спортивному залу, царила суматоха. Едва девочки вошли, Челси сразу передумала.

— Пойдемте отсюда, — сказала она. — Это конечно подальше, но лучше пойдем в ту, которая у раздевалки. Может, хотя бы там пусто. — Она многозначительно указала взглядом на двух старшеклассниц в украшенных фальшивыми драгоценными камнями коронах принцесс и, понизив голос, добавила: — Где рабочие пчелки — там и королеву жди.

Виолет расхохоталась над этой забавной пчелиной аналогией — она представила себе, как Лиззи Адамс жужжа, летает вокруг и двигает попкой вверх-вниз, прежде чем вонзить свое жало в кого- нибудь.

Все тут же согласились с Челси, даже несмотря на то, что вместе с Виолет они будут тащиться туда бесконечно долго.

Челси оказалась права — уборная пустовала. Но даже здесь пол гудел от громких басов, доносившихся из спортивного зала. Было приятно наконец поболтать вчетвером, без лишних ушей, особенно если учесть, что они как раз и хотели обсудить всех остальных девчонок, пришедших на бал. Здесь, в пустой уборной, не приходилось беспокоиться о том, чьи ноги виднеются из-под дверей кабинок и чьи уши стараются уловить каждое слово их язвительного трепа.

Челси конечно же начала первой.

— Мне кажется, или только я заметила, какая безобразная задница у Мими Николс в этом платье? Конечно, никто больше не заметил — все смотрели только на ее огромные сиськи, они же почти вываливаются из платья, — заявила она. И посмотрела на Джул. — Только не обижайся, — усмехнувшись, добавила она и выразительно посмотрела на грудь подруги.

Клэр захихикала, а Джул в ответ на эту подначку только усмехнулась.

— Тебе просто завидно, — парировала она, удостоив грудь Челси не менее красноречивым взглядом.

— В точку, Джул. Уела так уела, — сдалась Челси.

Клэр так хотелось поучаствовать в этой школе злословия, но она совсем не замечала чужих недостатков и не умела говорить гадостей. Правда, одну попытку все же сделала.

— А как вам Дженнифер Каммингз? — спросила она, стараясь тщательно копировать язвительный тон Челси.

Девушки обменялись взглядами, не понимая, к чему она клонит. Наконец Челси спросила:

— А что с ней не так, Клэр?

— Она выглядит совсем не привлекательно! — заявила Клэр и натянула на лицо выражение ужаса.

Подруги молча уставились на нее, не зная, что и сказать.

Челси снова первой нарушила напряженное молчание:

— Малышка Клэр, мне, наверно, надо позвонить твоей маме и предупредить, чтобы отправляла тебя в школу на автобусе. Тебе надо срочно начинать практиковаться в злословии. Вот что ты, интересно, будешь делать, если нас не окажется рядом?

Клэр удивленно посмотрела на нее — она была слишком рассеянной и никогда не обижалась. Вот почему они с Челси лучшие подруги — слишком разные и поэтому дополняют друг друга как нельзя лучше.

— Эй, я ведь не езжу на автобусе, — сказала Клэр.

Джул изо всех сил старалась сохранить отстраненность, но тут не выдержала и расхохоталась. Вскоре смеялись уже все четверо, даже Клэр, которая так и не поняла, над чем они, собственно, смеются.