сосуд, который появился, пролежав дольше, чем обычно.
Узрев его издалека, человек наполнился ужасом, тем более, что он был один, но быстро вернув себе свою смелость и не ища никакого убежища под рукой, он доблестно стал против злодея, который обрушился на него с ужасным шумом, и он глубоко в его тело всадил топор, что держал у себя в руке. Получив эту рану, монстр издал громкий крик и, обратив тыл, бросился бежать, гораздо быстрее, чем приближался, в то время как доблестный муж, вынудив своего противника бежать отсюда, заставил его вновь искать свою могилу, которая, открылась при его приближении, впустила своего гостя, защитив от надвигающегося преследователя, и сразу же с легкостью приняла закрытый вид.
Тем временем, те кто не вытерпели ночного холода и пошли к огню, прибежали несколько поздновато, и услышав о том, что случилось, на раннем рассвете оказали необходимую помощь в выкапывании и удалении из глубины могилы проклятого трупа. Когда они очистили его от налипшей глины, то нашли полученную им огромную рану и большое количество запекшейся крови, которая вытекла из него в гробнице. И вынеся его прочь за стены монастыря, они сожгли его, а пепел развеяли по ветру. Я привожу этот простой рассказ в своем повествовании так, как я сам слышал его от благочестивых людей.
Другое событие, также не чуждое этому, имевшее более пагубные последствия, произошло в замке под названием Анантис (Anantis), как я о том слышал от одного старого монаха, который жил в тех краях в почете и уважении, и который рассказывал об этом случае, как случившемся в его собственном присутствии.
Некий человек, отличавшийся злым характером, (…) женился на женщине, и как в последствии выяснилось — к собственной погибели. Когда он услыхал ходившие про нее какие-то слухи, то его охватил дух ревности. Стремясь установить, насколько правдивы эти сообщения, он якобы отправился в поездку, из которой не должен был возвращаться несколько дней, но вечером, придя назад, он был тайком впущен в свою спальню служанкой, которая была с ним в сговоре, и лег, скрываясь, на потолочном стропиле комнаты своей жены, чтобы своими глазами убедиться, не наносит ли она какого-нибудь ущерба его чести на его супружеской постели. Затем, созерцая свою жену при совершении ей прелюбодеяния с одним молодым соседом, и забыв в гневе о своей цели, он упал и сильно ударился об землю, около того места, где они возлежали.(…) Будучи весьма ошеломлен от падения и тем, что все его тело испытало столь сильное потрясение, его одолела болезнь, и до такой степени, что тот человек, которого я упоминал, как сообщившего мне об этих обстоятельствах, посетил его ради благочестивого исполнения своих обязанностей, увещевая его исповедоваться в своих грехах и принять, в надлежащей виде, христианское причастие. Но (…) он отложил целительный совет до следующего утра — утра, которое он в этом мире был обречен никогда не увидеть! — поскольку следующей ночью, лишенный христианского милосердия и став добычей своих земных невзгод, он уснул глубоким сном смерти.
Правда, он удостоился христианских похорон, хотя и был этого не достоин, но многого ему это не принесло — выходя, благодаря искусству сатаны, из своей могилы в ночное время и сопровождаемый ужасно лающей сворой собак, он блуждал по дворам и вокруг домов, в то время как все люди быстро запирали двери и ни для какого дела, ни за что не смели выходить наружу от начала ночи и до восхода солнца, из страха встретить и получить синяки от этого бродячего монстра. Но эти предосторожности не принесли никакой пользы, так как атмосфера, отравленная причудами этого грязного тела, из-за его тлетворного дыхания, заполонила каждый дом болезнью и смертью.
Уже город, который только недавно был густонаселенным, казался почти пустынным, после того как те его жители, которые избежали гибели, уехали в другие края, чтобы не умереть. Человек, из чьих уст я слышал об этих вещах, оплакивая такое опустошение своего округа, употребил свои силы на то, чтобы созвать собрание мудрых и благочестивых людей в священный день Вербного Воскресенья, чтобы они смогли бы найти здравое решение в столь большой дилемме, и воодушевить утешением, пусть и несовершенным, дух несчастных оставшихся людей. Поведя с жителями беседу после того, как были должным образом проведены священные церемонии святого дня, он пригласил сесть за свой стол своих гостей-клириков вместе с присутствовавшими уважаемыми особами. Пока они таким образом пировали, два молодых человека (два брата), которые потеряли своего отца во время этого мора, взаимно ободряя друг друга, сказали: «Этот монстр уже уничтожил нашего отца и вскоре уничтожит также и нас, если мы не предпримем какие-то шаги, чтобы это предотвратить. Поэтому пусть нам будет позволено сделать одно смелое деяние, которое сразу обеспечит нам безопасность и отомстит за смерть отца. Нет никого, кто бы нам помешал, поскольку празднество в доме священника в разгаре, а весь город молчалив, как будто бы всеми покинут. Пусть мы выкопаем этого смертоносного вредителя и сожжем его в огне».
Вслед за этим, схватив лопату и различая, где ее острый край, они поспешили на кладбище и начали рыть. И думая, что им придется рыть достаточно глубоко, они внезапно, еще до того как большая часть земли была вынута, обнажили голый труп, раздутый до огромной толщины, с чрезвычайно раздутым и залитым кровью лицом, тогда как саван, в который тело было обернуто, казался почти полностью был разодран в клочья. Однако молодые люди, воодушевляемые свои гневом, не боялись и нанесли рану бесчувственному трупу, из которой нескончаемым потоком полилось так много крови, что его можно было уподобить пиявке, наполненной кровью многих людей.
Затем, выволочив его за деревню, они быстро соорудили погребальный костер, и когда один из них сказал, что вредоносное тело не будет сожжено прежде, чем они вырвут его сердце, то другой, ударами острой лопаты, быстро взрезал тело с нужной стороны и, погрузив в тело свою руку, вырвал проклятое сердце. Оно было разорвано на куски, и тело было предано огню, и лишь тогда гостям было объявлено о том, что произошло, и они прибежав туда, смогли впредь и сами свидетельствовать об этих обстоятельствах. Когда этот дьявольский адский пес был, таки образом, уничтожен, распространившийся среди людей мор прекратился, как будто бы воздух, который был испорчен заразными похождениями смертоносного тела, был уже очищен огнем, который его поглотил. После того, как эти факты были изложены таким образом, давайте вернемся к основной нити нашей истории».
Прежде всего, я обращаю внимание читателя на то обстоятельство, в данной хронике нигде не используется слово «вампир». Впервые слово «вампир» появляется в Европе только в XVII веке — у греков, сербов и других народов Балкан, которое они переняли, в свою очередь, у турков, пребывая в Османской империи. У турков же слово известно с XVI века, оно фигурирует в рассказах о Ходже Насреддине.
В нашем случае отсутствие термина «вампир» (и вообще иного другого) означает, что из-за недавнего появления феномена народ еще не придумал ему определения, и хотя хроника пишет, что такие явления происходили в Англии массово и ранее, но они все-таки достаточно новы для региона. Интересно, что поиски автора хроники аналогов в древних источниках ничего не дали. Очевидно, что об эпидемии вампиризма в других странах автору хроники тоже ничего не было известно, иначе он бы об этом сообщил.
Откуда же взялся вампиризм в Англии и Шотландии в 1196 году и в предыдущие десятилетия? Выскажу такое предположение. В эти годы укрепились контакты англичан с ирландцами, в том числе английские католики-миссионеры массово потянулись в Ирландию, где проповедовали среди ирландцев. Ирландцы же исповедовали тогда арианскую веру (подобную православию Эфиопии), полученную ими из Египта. Хотя Ирландия и кажется весьма удаленной от Северной Африки, но во второй половине I тысячелетия она имела теснейшие контакты с этим регионом. Получив оттуда арианскую веру, ирландцы могли получить с ней и вампиризм. Ведь и к туркам он пришел с Северо-Восточной Африки.
Однако нельзя исключать и того, что англичане завезли себе вампиризм сами из этого региона, так как тоже являлись нацией мореплавателей. Разные жуткие болезни, от чумы до сифилиса, появлялись на острове, именно будучи завезенными на кораблях.
То, что описывается в хронике, — это типичнейший вампиризм, абсолютно идентичный в деталях тому, что описывалась уже в XVII веке в докладах комиссий по изучению феномена в Австро-Венгрии, в Сербии, Греции других странах.
Интересно, что в Англии отношение к вампирам было несколько иным, чем на Балканах:
«были такие, кто сказал, что подобные явления часто случались в Англии и, приведя примеры, показали, что спокойствие людей не никак нельзя будет восстановить до тех пор, пока тело этого наинесчастнейшего человека не будет вырыто и сожжено».
