– Ты прав, я об этом не думала. Я так удивилась.
– С другой стороны, это письмо кое-что проясняет. Если мы отметаем Флоранс, остается Мелио.
Она осушила свой бокал.
– Дай мне сигарету. Сейчас полшестого… Давай-ка я ему позвоню.
– Мелио?
– Да.
– Зачем?
Ева сняла шляпку, встряхнула головой, уселась поудобнее, с облегчением вздохнула:
– Мы теперь уверены, что это Мелио, да?
– В общем, да. Скорее всего. Он был его другом, издателем.
– Ну и прекрасно. Значит, надо нанести решающий удар. Я попрошу, чтобы он принял меня, и припру его к стене. Подожди, успеешь еще нахмуриться. Если Борель… если комиссар… получит пластинку, он сразу поймет, что случилось… Я видела его, понимаешь, и я знаю этот тип людей… С другой стороны, кто знает, вдруг Мелио не очень по вкусу роль, которую он вынужден играть… Может, если надавить на чувства, он сдастся.
– При условии, — возразил Лепра, — что мы все ему расскажем.
– Ну что ж, расскажем.
– Он нас выдаст.
– Нет, не осмелится. Меня он не выдаст. Так не делается. Мелио все-таки порядочный человек.
Лепра сложил руки и воззрился на блюдце.
– Ты со мной не согласен? — спросила Ева.
– Нет. Не согласен.
– Ты предпочитаешь сидеть и ждать, пока Борель нас арестует? Теперь уже одно из двух. Либо Мелио, либо Борель. Давай, Жан, встряхнись.
Она просунула ладонь под руку Лепра и заговорила с ним сладким голосом.
– Мы же никогда толком и не говорили с Мелио… Я извинюсь перед ним.
– Ты? Признаешься, что была неправа?
– Почему бы и нет? Во-первых, это действительно так. Я должна была бы говорить с ним по-другому… Я объясню ему, как жила с Морисом. Он наверняка все знает. Расскажу ему о нашем последнем вечере в Ла Боле. Он поверит мне. Все зависит от того, как ему это преподнести. Люди сразу чувствуют, когда с ними говорят честно… Кроме того, Мелио не сумасшедший. В конце концов, он простой коммерсант. Он поймет, где его выгода.
Лепра устало пожал плечами.
– Ева, дорогая, я от тебя свихнусь. Еще час назад Мелио был последним негодяем. Теперь он стал чуть ли не джентльменом.
Ева встала, отодвинув столик.
– Я позвоню ему, — сказала она. — Бывают моменты, когда надо идти ва-банк. Если я с ним не встречусь, мы пропали, я уверена.
– Предупреждаю тебя, я не пойду.
Ева потеребила его за ухо и нежно склонилась к нему.
– Пойдешь. Я не хочу, чтобы в случае неудачи ты обвинял меня.
– Но ведь, черт возьми, это же вилами по воде писано! Ладно, мы с тобой внутренне убеждены, что это он, но ты отдаешь себе отчет, что, несмотря ни на что, остается возможность ошибки? И ты, что же, так и расскажешь ему всю правду?
– Это не так уж глупо. Но я расскажу ему все только в том случае, если и он будет со мной откровенен. Меня еще никогда не обманывали.
Она, извиваясь, проскользнула между столиками и поднялась по винтовой лестнице. Перед тем как исчезнуть из его поля зрения, она еле заметным движением послала ему воздушный поцелуй. Лепра окликнул официанта, который дремал, прислонившись к стене:
– Два черных кофе.
Может, Мелио не будет на месте. Лепра ухватился за эту надежду. В этой спешке, в желании покончить со всем как можно скорее была вся Ева. Как объяснить ей, что комиссар, даже если и начнет их подозревать, никогда не найдет доказательств, а они сами собираются преподнести ему на блюдечке решающее, смертельное доказательство! Во что бы то ни стало надо ждать! Даже если каждый день придется терпеть эту муку в ожидании почты. Другого выхода нет.
Лепра допил кофе, выкурил последнюю сигарету. Он принял решение. Он не пойдет к издателю. Ева забывает, что она сама в этой истории ничем не рискует. Фожера убил он. Если дело обернется плохо, приговорят не ее. Без четверти шесть… Может, у Мелио встреча в городе… Какая-то надежда есть.
Сначала показались ноги Евы — длинные, волнующие. «Боже мой, — подумал Лепра, — я люблю ее, как животное, как будто она моя самка». Ева спустилась, полная юного задора, аккуратно накрашенная.
– Все в порядке, — сказала она. — Он примет нас завтра вечером, в десять часов. А, ты заказал кофе? Здорово!
– В десять?
– Да. Это единственный момент, когда он может разговаривать спокойно.
– Он не удивился?
– Нет… Скорее, он был как-то смущен, уклончив… На мой взгляд, он ждал, что я появлюсь. Жан, дорогой мой, не дуйся. Я чувствую себя в полном порядке. Это, конечно, реакция. Мне было так страшно, когда я шла в префектуру! Этот Борель такой упрямый! Мелио рядом с ним — детский сад.
К восьми часам вечера пошел дождь. Теплая стремительная волна захлестнула город, оставив после себя запахи порта. Теперь месяц сиял низко, почти на линии горизонта. Ева опустила стекло в такси и вдыхала ветер, застегнув плащ на все пуговицы. Париж был для нее гигантским знакомым лесом. Она любила этих девочек, стоящих на пороге баров, витрины, блестевшие сквозь решетки, отблески светящихся реклам на фасадах зданий. Улица Камбон была безлюдна. Ева пришла первой. Она прогуливалась перед магазином, когда заметила на углу бульвара силуэт Лепра в плаще с поднятым воротником и почувствовала, как любовь вздрогнула у нее под сердцем, словно ребенок.
– Извини меня, — задыхаясь, сказал Лепра. — Этих официантов только за смертью посылать.
– Ты хорошо поужинал? Расскажи, что ты ел?
– Пережаренный бифштекс… А что у тебя?
– Ну что ж, Блеш был само очарование. Он очень к тебе расположен. Думаю, с концертом проблем не будет. Я сказала, что через пару дней ты к нему зайдешь… Мы поговорим об этом завтра, если хочешь.
Лепра остановился у подъезда.
– Ты не передумала?
– Нет.
– А я — да. Мы делаем глупость, Ева.
– Не начинай сначала.
– Почему же. У меня было время подумать со вчерашнего дня.
Он вывел Еву на тротуар, к магазину с опущенными шторами.
– Послушай меня в последний раз. Если это не Мелио, то мы посеем в нем страшное подозрение… Если же мы правы, то он дал обещание твоему мужу и сдержит его. Мы проигрываем в обоих случаях.
– Жанчик, когда ты так говоришь, хочется сесть и сидеть сложа руки. Мелио нас ждет. Идем.
Она пошла обратно и остановилась, поджидая Лепра.
– Ну? Бросаешь меня на съедение волкам?
Он сунул руки в карманы и догнал ее.
– Говорить буду я, — сказала она. — Так что не бойся.
Лестница начиналась справа от них. Перила были влажные. Лампочка на лестничной площадке освещала медную табличку на двери: «Издательство Мелио, входить без стука».
