он может интриговать месяцами. Мы из породы нетерпеливых, особенно ты. А у него всегда есть время. В этом его сила.
– Послушай, — сказал Лепра.
Поднялся ветер. Глухо ворчало море. Листья скользили по посыпанной гравием аллее, и тихо шуршал плющ, обвивающий стены. Лепра протянул руку к ночнику и повернул к себе будильник со светящимся циферблатом. Четверть третьего.
– Мне показалось… — начал он.
– Это ветер, — сказала Ева и тут же вернулась к занимавшим ее мыслям:
– Нам нечего его бояться, я не про то… Но лучше бы его не провоцировать.
– Знаешь, я ему когда-нибудь врежу, ей-богу.
Она, смеясь, пощупала мускулистую руку своего любовника, они расхохотались и еще теснее прижались друг к другу.
– Повредишь себе руки, — сказала она. — Они так прекрасны… Скажи… если бы тебе предложили сыграть на одном праздничном вечере?
– Я бы отказался.
– Да нет же, дурачок. Такой шанс грех упускать… Жан, серьезно, я собираюсь сделать тебе одно предложение… Я не хотела тебе говорить об этом, но потом… Вот: через три недели ты играешь в гала- концерте на радио. Я обещала.
Ева ждала. Она дотронулась кончиками пальцев до его груди, может быть, чтобы ощутить рождающееся в нем волнение. Лепра отодвинулся от нее, как будто ему было слишком жарко, и бесшумно встал.
– Ты куда?
– Попить… Такая новость… Я как-то не ожидал…
Он пытался казаться радостным. Он был в ярости. Вот так, одним ударом. Ледяной душ. Ярость придавала почти болезненное ускорение его мыслям. Играть на гала, между клоуном и иллюзионистом. Она обещала. Он, конечно, всего лишь дебютант. У него нет права даже на свое мнение.
– И что же я буду играть? — спросил он издалека.
– Что хочешь, Шопена, Листа… Главное, чтобы это понравилось публике.
Он молча стал собирать с пола одежду. Внезапно Ева зажгла верхний свет.
– Жан… Что с тобой?
Скрывшись в ванной комнате, он не отвечал. Если он пойдет сейчас на разговор с ней, то — слово за слово — они обязательно поссорятся. Ева обожала ссоры, ей доставляло удовольствие препарировать противника, доказывать ему, что его аргументы мелочны и ничтожны. Лепра не собирался публично каяться.
– Жан! — позвала она. — Жан! Ты же не откажешься? Мне стоило такого труда уговорить Маскере!
«Ну, естественно, — подумал он. — Этот тоже ни в чем не может ей отказать. Ладно, беру пиджак — и привет. Играть перед сборищем сытых кретинов, пожирающих сэндвичи и закуски! Нет, всему есть предел».
Ева замолчала. Уже обиделась.
Лепра рывком открыл дверь.
– Послушай…
Но Ева не смотрела на него. Она уставилась на что-то в глубине комнаты. Лепра проследил за ее взглядом. На пороге, сунув руки в карманы плаща, стоял Фожер.
– Прошу прощения, — очень спокойно сказал он. — Я могу войти?
Он вытащил носовой платок, вытер лоб, потом губы.
– Очень сожалею, что мне пришлось прервать вашу беседу. Ты ищешь свой галстук, малыш? Вот он.
Он подобрал с пола галстук и кинул Лепра, но тот не поднял его.
– Что вам надо? — спросила Ева.
– Мне… да ничего, — сказал Фожер тем же ровным голосом. — Я пришел к себе домой. Полагаю, я имею право. Предположим, я устал. Просто перепил.
И он непринужденно усмехнулся. Все это его очень забавляло.
– Вы простудитесь, детка, — заметил он весело. — Мне кажется, вы слишком легко одеты.
Он не спеша подошел к окну и закрыл его. Ева воспользовалась этим, чтобы встать и накинуть халат.
– Иди сюда, — сказала она Лепра. — Потрепемся, если ему так хочется!
Фожер, стоя спиной к окну, пристально смотрел на них. Глаза под тяжелыми веками были почти неразличимы.
– Ну? — начала Ева. — Вы хотели застать нас врасплох. Прекрасно. И что дальше?.. Вы не удивлены, я полагаю?
Фожер неторопливо закурил тонкую черную сигару.
– Удивлен. И даже чувствую некоторое омерзение.
– Вспомните наш уговор, — сказала Ева. — Полная свобода каждому.
– При условии соблюдения внешних приличий.
– Не надейтесь, что вы сбили меня с толку с этой Брунштейн!
Ева и Фожер говорили не повышая голоса, словно обсуждали какое-то дело. Они уже давно вели эту смертельную схватку. Пристально глядя друг другу в глаза, они надеялись заметить слабину, предугадать ловушку или удар. Они восхищались друг другом, чувствуя, что силы их равны и что они оба готовы ранить противника.
– Признайтесь, вы привыкли пользоваться моим отсутствием, — продолжал Фожер.
– А вы — входить в мою спальню! Прошу вас, потушите эту мерзость.
Фожер раздавил в пепельнице сигару, словно кулаком стукнул. Лепра схватил пиджак и направился к двери.
– Не уходи, художник, — сказал Фожер. — Я из-за тебя пришел. — Он схватил стул и сел на него верхом. — Теперь говорить буду я. Видите, я не сержусь. Я уже не одну неделю за вами наблюдаю. Я хочу удержать вас от глупости. Вы меня ненавидите. Это видно. Вы вбили себе в голову всякую чушь, например, что вы будете счастливы, если меня не станет.
– Черт знает что! — сказала Ева.
– Я вас вижу насквозь, я вас знаю лучше вас самих. Мне случалось иметь дело с мужчинами, которые считали себя хитрецами, и с женщинами, считавшими себя красотками. А у вас, простите за выражение, переходный возраст. Великая страсть, надо же! Так что, старина Фожер, давай отсюда! Не мешай! Ты нам сбиваешь ритм! Какой у него длинный язык, у твоего Лепра!
– Это еще долго будет продолжаться? — прервала его Ева.
– Подождите! Я просто хочу предупредить вас обоих. Не играйте с огнем! Вы не забыли, малышка Ева, откуда я вас вытащил?
– Я была статисткой. И не стыжусь этого.
– В то время вы этим вовсе не гордились. А ваш протеже еще совсем недавно подвизался в кафе на бульваре Клиши.
– Но вы-то, — вскричал Лепра, — тоже, прямо скажем, не сразу начали…
Фожер обхватил руками спинку стула, его лицо пошло красными пятнами.
– Мне, — сказал он, — никто не был нужен, чтобы пробиться!
Ева смотрела как-то странно на своего мужа. «Она все еще им восхищается, — подумал Лепра. — Боже мой, когда же она выбросит его из головы!»
– Послушайте меня хорошенько, — продолжал Фожер. — Я могу уничтожить вас одним мизинцем. Но думаю, что, трезво все взвесив, вы любви предпочтете успех. Не так ли? Так что будьте послушными детками, расстаньтесь, и кто старое помянет…
– Так вот в чем ваш план… — сказала Ева. — Плевать я хотела на успех.
– Вы — может быть, но не он.
– Вы отвратительны, Фожер.
