Она непонимающе посмотрела на него.
– Радио? Но как же я скажу? Меня ведь все услышат…
– Если мы придумаем условный сигнал, известный только тебе и мне, никто ничего не поймет, – пояснил Малко. – К тому, я буду рад услышать, что ты все помнишь…
Наступил решающий момент. Но Амаль по–прежнему ни о чем не догадывалась.
– Помнишь, как я приходил в студию? – продолжал Малко. – Ты поставила пластинку и включила 45 оборотов вместо 33.
Она замахала руками:
– О, такого со мной никогда раньше не бывало! Это потому, что ты пришел.
Он был поражен ее простодушием.
– Но ведь то, что ты сделала однажды, можно и повторить, – сказал Малко. – Тебе достаточно будет поставить определенную пластинку на неправильной скорости, и я пойму, что казнь назначена на этот день.
– Вот здорово! – воскликнула Амаль. – Как ты до этого додумался?
Малко скромно промолчал. Зачем ей было знать обо всех сторонах его профессии?
Вдруг Амаль помрачнела.
– Но мне могут сделать выговор…
– Это не страшно, – заверил ее Малко. – Зато ты окажешь мне огромную услугу. Я первым сделаю репортаж о казни и обставлю всех своих соперников.
– Значит, для тебя это важно?
– Очень.
– И ты каждый день будешь слушать, что я говорю и какие ставлю пластинки?
Судя по всему, это было для нее главным. Сейчас она уже вполне расслабилась и успокоилась: ведь Малко сдержал свое обещание – она по–прежнему оставалась девственницей.
Замурлыкав, Амаль потерлась о него.
– До чего же было хорошо! Как жаль, что ты уезжаешь из Багдада!
– Ты могла бы скомпрометировать себя, если бы продолжала со мной встречаться, – возразил Малко. – Так ты согласна выполнить мою просьбу?
– Да, милый. А какую мне поставить пластинку?
Малко мысленно вздохнул. Это был хороший пример «перевербовки». Теперь он мог смело читать лекции в ЦРУ. Перетягивая агентов на свою сторону, он старался избегать материального давления, и, подобно русским, предпочитал идеологическое и сентиментальное воздействие. Ведь сердце предать намного труднее, чем бумажник.
– А какую пластинку ты можешь поставить в любое время?
Она с минуту подумала, потом сказала:
– Гимн баасистской партии. Они проигрывают его по нескольку раз в день.
– Хорошо, пусть будет гимн, – сказал Малко. – Я куплю его и прослушаю, чтобы легко узнать.
– Но скажи, об этом никто не узнает? – встревожилась Амаль. – Меня могут уволить и даже посадить в тюрьму…
– Могу поклясться, что не скажу никому ни слова, – твердо ответил Малко.
Взглянув на часы, она начала одеваться. Потом ласково прижалась к нему:
– Ты когда–нибудь вернешься в Ирак?
– Я пока еще здесь, так как не успел собрать вещи… – ответил Малко, невольно вкладывая в эти слова иной, более значительный смысл.
Глава 13
Лейтенант Мозар Саид, образцовый сотрудник армейской службы безопасности, застегнул ремень и ласково шлепнул Лейлу по белой попке. Египтянка поерзала на месте и угодливо захихикала. Из всех ее платных любовников это был самый лучший – высокий, стройный, щедро наделенный природой и восхитительно жестокий!
Когда Лейла медлила с его излюбленными ласками, офицер хватал ее за длинные волосы и приставлял острие кинжала к горлу, пока не появлялась капелька крови. После этого она обычно превосходила себя.
Египтянка знала, что он работает в грозной службе армейской безопасности, и никогда не задавала ему вопросов, а ее сутенер чуть ли не ползал перед лейтенантом на брюхе. Питая некоторую слабость к садизму, любовник Лейлы не отказывал себе в удовольствии попугать ее. Однажды он рассказал девушке, как в старой центральной тюрьме посадили на кол женщину, да с такими подробностями, что Лейлу целую неделю мучили кошмары. Но стоило Саиду дотронуться до нее, как она мгновенно таяла. Он был единственным, кто доставлял ей настоящее удовольствие, хоть и платил всего динар или два, да и то не всегда.
– Почему ты уходишь так рано? – несмело спросила она лейтенанта, который в это время тщательно причесывался перед зеркалом. – Ты ведь целую неделю не приходил!
Мозар Саид сделал вид, что польщен. Поглаживая девушку по спине и ниже, он вздохнул:
– Работа…
Тут в дверь постучали. Мозар в бешенстве посмотрел на Лейлу:
– Ты ждешь клиента?
Она испуганно замотала головой:
– Нет, нет, когда приходишь ты, я никого не принимаю! Это, наверное, брат Суссан. Я скажу ему, чтобы подождал.
Лейла вышла, завернувшись в разноцветное покрывало. Через несколько мгновений она появилась вновь, бледная как покойница. За ней шли двое мужчин в штатском.
Увидев лейтенанта, они в нерешительности остановились. Саид сразу распознал в них баасистов. Они обменялись несколькими короткими фразами, называя свои фамилии и должности. Мозар уже предвкушал, какую трепку задаст Лейле за то, что она изменяет ему с такими подонками. Внезапно один из штатских спросил:
– Лейтенант, вы давно знакомы с этой тварью?
Мозар Саид вовремя вспомнил о чувстве собственного достоинства и рявкнул:
– Какое вам до этого дело?!
Баасист, которого также нельзя было заподозрить в излишней любви к военным, с удовольствием отчеканил:
– Она часто принимает у себя опасного американского шпиона. Он вот–вот окажется в наших руках, а может быть, уже арестован. Мы полагаем, что она многое знает о нем.
Лейла издала глухой стон. Баасистские агенты от души наслаждались этой сценой. Начальник отправил их по следу Малко сразу же после своей встречи с генералом Окейли, приказав без информации не возвращаться. Теперь они потирали руки, видя, в какое неловкое положение попал один из подчиненных генерала.
Мозар Саид думал о том же. Он шагнул впереди с размаху ударил Лейлу по лицу. Она, даже не всхлипнув, попятилась к стене.
Офицер был одновременно взбешен и напуган: баасисты снискали себе репутацию гестаповцев. Его присутствие здесь уже свидетельствовало против него, и чтобы хоть как–то оправдаться, ему следовало продемонстрировать искреннюю беспощадность к врагам.
– Мы допросим эту сучку прямо сейчас, – прошипел он, подходя к Лейле и срывая с нее покрывало. – Кто этот человек?
Лейла проглотила рыдание и попыталась объяснить, с трудом собирая разбежавшиеся от страха мысли. Да, она принимала этого иностранца. Но полиции об этом известно: ее допросили в первый же вечер. Потом иностранец приезжал еще несколько раз! Платил всегда щедро, но не всегда пользовался ее
