на его к тебе отношении. Эван не лучший из актеров…
— В отличие от своего младшего брата?
— О чем ты, Бетани?
— Нечего изображать святую невинность! Я про тот поцелуй!
— А что было не так с поцелуем?
— Ты отлично знаешь, что с поцелуем все было так, как надо!
— Слава Богу! — улыбнулся Герберт. — Я уж было испугался, что меня техника подводит! Значит, жаловаться тебе не на что?
— Еще как есть на что! — всплеснула руками Бетани. — Зачем тебе понадобилось меня целовать?
— По-моему, это очевидно. Ты уже открыла рот, чтобы высказать все, что думаешь о нашем размещении в одной спальне. И в результате наш заговор с треском провалился бы, верно?
Теперь, после объяснений Герберта, ситуация предстала перед Бетани в совершенно новом свете.
— Ну, может быть.
— Мы поцеловались и оба остались довольны. Да, Бетани, не отрицай, — покачал он головой, видя, что молодая женщина собирается протестовать. — Давай скажем, что мы перестарались и зашли чуть дальше, чем предполагали, и выбросим все из головы.
Однако самому Герберту с трудом удалось преодолеть в голосе хрипловатые многозначительные интонации, надо полагать, подсказанные инстинктом.
И хотя поцелуй действительно заключал в себе неизъяснимое удовольствие, он ровным счетом ничего не значил. Всему виной был эффект неожиданности… как говорится, запретный плод сладок!
— Шла бы ты в постель, — грубовато предложил Герберт. — А я заночую вон там.
Бетани взглянула в указанном направлении. Кресло цвета зеленой яшмы выглядело роскошно, но отнюдь не уютно. И Герберт на нем вряд ли бы поместился.
— Не глупи, — вздохнула Бетани. — На постели мы вдвоем отлично устроимся.
Глаза Герберта потемнели: на предложение мгновенно отреагировал не только ум, но и, к сожалению, тело. Причем настолько, что он вынужден был отвернуться, чтобы гостья ничего не заметила.
— Ты смотри не фантазируй! — нахмурившись предостерегла она.
— А как прикажешь воспринимать твои слова? — фыркнул он.
— Я сказала «на постели», а не «в постели». Я лягу под одеяло, а ты — поверх.
— Не раздеваясь, надо думать? — саркастически осведомился Герберт.
— А это уж как знаешь. Хочешь — надень пижаму, — милостиво соизволила Бетани.
— Я вообще не ношу пижаму! — негодующе прорычал Герберт.
— Значит, придется найти лишнее одеяло. А ты, никак, шокирован?
Герберт сам не понимал своих чувств. Что за непредсказуемое существо эта Бетани!
— Я подумал, что ты захочешь оказаться от меня как можно подальше, вот и все. Особенно после твоего праведного гнева из-за поцелуя.
— А может, ты сомневаешься, сумею ли я, деля ложе с таким роскошным мужчиной, удержаться и не наброситься на тебя с ласками прямо посреди ночи? — серьезно спросила Бетани.
— О Господи!
Герберт попытался вообразить на ее месте другую женщину и не смог. Любая другая женщина охотно включилась бы в игру. Настояла бы, чтобы хозяин улегся в кресле, отлично зная, где он окажется в итоге… Просто, как дважды два.
А вот с Бетани никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!
Кажется, он и впрямь потрясен! Бетани не сдержала улыбки. Если растешь в доме, битком набитом мужчинами, нетрудно воспринимать представителей противоположного пола как друзей. А вот у Герберта с этим явно проблемы.
— Ты что, никогда не жил в палатке? В походе, скажем, или на музыкальном фестивале? — полюбопытствовала она. — Не снимал квартиру на пару с девушкой? Не укладывался спать в гостях после бурной вечеринки?
— Собственно говоря, нет, — нахмурился он. — Я всегда предпочитал ночевать дома.
— Ох! — Брови Бетани поползли вверх. — Скучно же вы живете, мистер Хендерсон!
— Скучно? — Герберт внезапно осознал, что они с секретаршей поменялись ролями и теперь он изображает из себя строгого блюстителя морали. — Нет, скучать мне не приходится, — тихо возразил он. — Однако никогда еще жизнь не казалась мне такой… насыщенной, как сейчас.
Взгляды их скрестились, и огромная комната внезапно сократилась в размерах, сделалась маленькой и тесной. Слишком тесной… А ведь впереди еще целая ночь!
— Где тут ванная? — пролепетала Бетани.
— Вдоль по коридору, четвертая дверь слева, — рассеянно отозвался Герберт, мысли которого были заняты совсем другим.
— Ну, я пошла. — Скрывая смущение, Бетани покопалась в своих вещах и извлекла пакет с умывальными принадлежностями и пижамой. — Надеюсь… надеюсь, к моему возвращению ты уже уснешь.
— Я и сам на это надеюсь, — с серьезным видом кивнул Герберт. Сочетание в Бетани бравады и робости до странности возбуждало его и будоражило.
Таких ванных комнат молодая женщина и представить не могла. Размером с авиационный ангар, с огромной ванной и раковиной, в которую при желании можно уток запускать! Бетани включила воду на полную мощность. Гулкое эхо усилило звук, так что стало казаться, будто где-то рядом низвергается Ниагара.
Наполнив ванну до самых краев, Бетани разделась и с блаженным вздохом погрузилась в восхитительно горячую воду, благоухающую жасмином и туберозами. Лежала она долго, наслаждаясь тишиной, покоем и тонкими ароматами. А когда тело ее расслабилось и напряжение прошедшего дня уже не давало о себе знать, Бетани вымыла голову, почистила зубы и облачилась в пижаму.
Она на цыпочках прокралась обратно, опасаясь столкнуться с кем-нибудь из гостей. Например, с Даньелл. Или, еще того хуже, с генералом. Что ей в таком случае делать? Изобразить нетерпение и со всех ног броситься туда, где ее якобы дожидается Герберт, собираясь предаться бурной страсти?
Получится ли? В собственных актерских способностях Бетани изрядно сомневалась. Но, по счастью, судьба не уготовила ей никаких нежелательных встреч.
Она тихо повернула ручку и толкнула дверь. Сердце ее дрогнуло: свет все еще горел, а Герберт, распаковав чемодан, деловито убирал одежду в гардероб. Ситуация показалась Бетани до странности интимной, куда интимнее, чем перспектива совместного ночлега.
— А, ты не спишь? — как можно равнодушнее заметила она, швыряя одежду и пакет с умывальными принадлежностями на ближайшее кресло и походя отмечая, что Герберт разжился-таки одеялами.
— Да вот подумал, пусть вещи отвисятся…
Он обернулся, и глаза его изумленно расширились.
— Господи милосердный!
Бетани смущенно оглядела себя, гадая, все ли в порядке. Белоснежная хлопчатобумажная пижама явно не могла вызвать реакцию хоть сколько-нибудь бурную. От силы вежливое равнодушие, не больше. Самой пикантной ее деталью были розочки, вышитые по краю круглого отложного воротничка.
— В чем дело? — удивилась она.
— Может, следующим номером программы ты сообщишь о том, что все еще девушка? — простонал Герберт, думая, что секретарша его, оказывается, очень и очень мила. Почти красива, если уж на то пошло.
— Могу ли я узнать о причине вопроса столь бестактного? — с досадой осведомилась Бетани.
— Белая пижамка, ни следа макияжа, — фыркнул Герберт. — Удивляюсь, что ты не заплела волосы в две косички и не возвратилась вприпрыжку, распевая: «У Мэри был барашек».
— Могу, — заверила Бетани, не скрывая сарказма. — Или ты предпочитаешь, чтобы я облачилась в черный атласный пеньюар с кружевными вставками?
