Что-то жаркое, сильное, мощное забилось в ее жилах. Быстрая как огонь дрожь пробежала по телу.
Едва ли он смог заметить ее возбуждение. Может, поэтому губы его изогнулись в резкую, почти пугающую линию и тяжелый блеск темных глаз сделал его немного чужим?
— Теперь давай быстро в ванную,—сказал он, небрежно отбросив купальник. Он поднялся и направился к двери, но без свойственной ему элегантности и плавности движений.— И не меньше, чем на двадцать минут! — приказал он, но сдержанные веселые нотки в его голосе развеяли нависшую было напряженность.— Смотри не усни. Поняла?
— Да, Рикардо,— смиренно ответила Пози.
— Вот и отлично. Я буду внизу и приготовлю тебе кофе.
Закутавшись в его халат, опьяненная произошедшим, она побрела в ванную. Ей не хотелось раздеваться.
Она стиснула руки на груди, потом вытерла запотевшее зеркало и всмотрелась в него, зачарованная полыханием щек и лихорадочным блеском глаз.
Ванна вернула Патрицию к жизни. Вымыв голову, она распустила волосы, надела белые джинсы, свободный белый хлопковый свитер и спустилась вниз.
Она остановилась в дверях, с удовольствием наблюдая, как естественно этот мужчина чувствует себя на кухне.
— Ну что, тебе уже лучше? — осведомился он.
Физически, конечно, да. Но в жилах ее кипела кровь, разбуженная его прикосновением.
— О, намного,— вежливо ответила она, затем заторопилась: — Я хочу поблагодарить вас…— это звучало чересчур высокопарно, но она должна это сказать,— за то, что вы спасли мне жизнь, — с улыбкой закончила она.
Он покачал головой и мягко улыбнулся.
— Забудем об этом, ведь это должен был сделать любой.
Она-то никогда этого не забудет. Ее почти детская тяга к нему неожиданно, как весенняя почка, раскрылась, превратившись в зрелое чувство.
Я влюблена в него, подумала она со спокойной уверенностью.
— Садись,— предложил он.
Она придвинула высокий табурет и села, облокотившись о стойку, силясь забыть, что совсем недавно он видел ее почти голой. Сидя здесь, с еще влажными волосами и совершенно без макияжа, она почувствовала себя маленькой и надоедливой.
— А вы выглядите на кухне как в своей стихии. Я удивлена, — весело сказала она.
Он слегка приподнял брови, но не стал комментировать эту фразу. Вместо этого он налил ей бодрящий напиток в большую фарфоровую чашку.
— Итальянцы славятся многим, — сказал он, — но, думаю, отнюдь не доблестью на кухне.
О, она знала, чем они славятся. Тем, что они… восхитительные… любовники… Она глубоко вздохнула.
— Но, вы, наверное, решили нарушить традицию,—пошутила она.
Красивые глаза его вдруг потухли.
— К несчастью, да. Невозможно все время иметь под рукой слуг. И когда моя мать умерла…— он заколебался,— отец очень долго был в шоковом состоянии, а Бьянка слишком мала…
Патриция готова была сквозь землю провалиться от своей грубой бесчувственности.
— Боже! — прошептала она.— Простите за бестактность.
Он слегка улыбнулся.
— Время притупляет боль, Патриция. Ведь твой отец тоже умер.
— Бьянка рассказала вам?
— Да. — Темные глаза его смотрели открыто.— Автомобильная катастрофа?
Если бы на его месте был другой человек, она сочла бы этот вопрос грубым, но в устах Рикардо он казался совершенно естественным.
— Да, — сказала она, сделав глоток.
— Ты о нем подумала у бассейна, когда заплакала?
От его проницательности у нее перехватило дыхание.
— Да. О его нелепой смерти. А как вы догадались?
— Я хорошо знаю, что значит потерять родного человека. Настоящее горе невозможно скрыть.— Он улыбнулся.— Допивай кофе, и поедем обедать. Это тебя утешит и отвлечет.
— Обедать? —Она почувствовала себя Золушкой на пороге сказочного дворца.— Правда?
Губы его сложились в загадочную улыбку.
— Разумеется, — сказал он сухо.— Видишь ли, это отличительная черта итальянских мужчин. Они обожают появляться на людях в обществе необычайно красивых юных леди.
Она поняла, что он умышленно подчеркнул слово «юных», но ей было все равно. Рикардо пригласил ее в ресторан. Только это было сейчас важно.
Они ехали по оживленным улицам Милана. И в их суете ей почудилось что-то от шумной жизни большого порта—яркая разноязычная публика, торговые фирмы, плакаты международного Экспоцентра, приводящие в трепет любую женщину имена на вывесках бутиков: Валентино, Армани, Ферре, Труссарди… И в этом великолепии, как белоснежный мраморный корабль, возвышался кафедральный собор, уходящий в небо мачтами своих башенок. С каким-то детским восторгом ступила Патриция под стеклянные своды пассажа Гале-риа-Витторио-Эмануэле, перекинувшиеся от соборной площади к театру Ла Скала. Взгляд скользил то по прекрасной, сверкающей золотом мозаике на полу и стенах, то по изысканным шляпам Борсалино в витрине, то по седеньким американским старушкам в джинсах, тщательно сверяющим действительность с путеводителем.
Рикардо привел ее в самый престижный ресторан города—в «Савини». Он держался с девушкой просто и галантно. Еда была восхитительна, а вино — он позволил ей полбокала рубинового грангано со слабым фиалковым ароматом—просто бесподобным. Рикардо чувствовал себя в этой элегантной обстановке как дома, и Патриция старалась подражать его спокойной уверенности.
В холле по крайней мере три женщины поприветствовали его как старого знакомого, и ей вдруг захотелось, чтобы они споткнулись на своих высоченных каблуках.
Они возвратились домой после трех. От вина по ее телу разлилось приятное тепло. Ей хотелось знать, чем он предложит заняться.
Но он даже не вышел из машины.
— Я оставлю тебя,— сказал он, строго взглянув на нее.— И пожалуйста, не плавай больше сегодня.
Ей было трудно скрыть разочарование.
— А вы куда?
— На работу. И передай отцу и Бьянке, что я вернусь поздно. Пусть не ждут к ужину.
Патриция почувствовала себя немного обманутой и медленно побрела к увитой цветами вилле.
Она долго бродила по дому в ожидании возвращения Бьянки и синьора Росси. Но никто не появился. Вилла вдруг показалась пугающе огромной и странно пустынной — только она и кухарка, которая была занята на кухне.
Бьянка позвонила в шесть и сказала, что останется у крестной, так как идет ужасный дождь, гроза становится все сильнее и движется в сторону виллы.
— У тебя все в порядке? — спросила она.— Папа и Рикардо уже вернулись?
Пози не хотела беспокоить подругу и не стала объяснять, что Рикардо вообще не приедет к ужину, а от синьора Росси нет известий.
Она решила чем-нибудь заняться. Дом таил в себе массу возможностей, способных развлечь любого: большой выбор видеофильмов, богатая библиотека с большим стеллажом английской литературы, которую не перечитать за годы.
Она взяла книгу, пытаясь углубиться в чтение, но тревожное ощущение, которое так часто сопровождает одиночество, мешало сосредоточиться. Тогда она занялась более прозаическими
