поездки, подумал Барт, — и кремовый свитер, поверх которого был наброшен коричневый жакет. Отчего она все время одевается в такие неброские, пастельные цвета, словно стремясь оставаться на втором плане, недоумевал он. В пурпурном бальном наряде она была намного привлекательнее! Хотя, возможно, скромный стиль в ее одежде призван не привлекать излишнего внимания?
Барт взглянул в побледневшее усталое лицо Хейзл, и ему вновь захотелось позаботиться о ней.
— Я открою окно в машине, — сказал он. — Судя по вашему виду, вам не повредит немного свежего воздуха.
— С чего это вы так любезны? — с подозрением спросила Хейзл.
— Этого требует элементарный здравый смысл, — отвечал Барт. — Вы ведь приехали сюда работать, верно? А значит, я должен заботиться о вас — мне совсем не хочется, чтобы вы снова убежали в расстроенных чувствах в тот самый момент, когда все начнут петь: «С днем рожденья тебя!»
Хейзл почувствовала легкое разочарование, но постаралась скрыть его и уселась на переднее сиденье машины.
— Я никогда не вела себя так непрофессионально!
Барт искоса посмотрел на нее, занимая водительское место.
— Значит, вы считаете, что устроить скандальное шоу с участием пятерых разъяренных фурий — это свидетельство профессионализма?
Она отодвинулась, думая о том, что если бы его ноги не были такими длинными и стройными, ей гораздо легче было бы отвести от них взгляд.
Барт хорошо понимал, что она чувствует по отношению к нему, то же самое, что и он к ней! Это было написано у Хейзл на лице и проявлялось в каждом жесте.
— Вы часто устраивали домашние вечеринки? — спросил Барт, чувствуя необъяснимый приступ ревности к ее прошлому, когда она, возможно, встречалась с другими мужчинами.
— Да, мне приходилось устраивать приемы в загородных домах, хотя и не так далеко от Бирмингема.
Барт нахмурился.
— И вам не было… странно — оставаться наедине с людьми, которых вы едва знаете? Это напоминает… интимные встречи.
Хейзл была уверена, что он употребил это выражение специально, чтобы задеть ее.
— Они не более интимны, чем общение незнакомых людей на каких-нибудь научных конференциях, когда все живут в одном отеле и каждый день обедают вместе. Ведь это просто работа, — пояснила она, невольно подумав о том, что в данном случае дело обстоит иначе.
На этот раз она действительно ощущала себя странно. Совсем не так, как «на работе». И это чувство грозило перейти в нечто иное, — если использовать выражение Барта, «интимное».
— Вы рады были вернуться в Англию?
Хейзл слегка улыбнулась.
— Я предоставляю вам догадываться об этом.
— Вы хотите сказать, что гораздо охотнее отправились бы куда-нибудь еще?
— Конечно! Например, на какой-нибудь тропический остров, — ответила Хейзл. — Но…
— Но выбирать не приходится, — закончил за нее Барт.
— Вот именно. — Снова с трудом отведя взгляд от его ног, Хейзл отвернулась и принялась рассматривать ровные пустынные поля, проносящиеся мимо. — Почему вы решили обосноваться в таком безлюдном месте? — спросила она.
— Мне всегда нравилось жить в деревне, — ответил Барт, переключая скорость. — Я люблю уединение, тишину и покой, и последнее время наведываюсь в Бирмингем лишь в случае крайней необходимости. Большинство людей считает, что литературный агент — это человек, который колесит по свету в поисках славы, снимая навар с бестселлеров и проводя время в веселых компаниях. — Он снова быстро взглянул на Хейзл и спросил: — Как вы думаете, чем я занимаюсь большую часть времени? Сексом, подумала Хейзл.
— Ну, я думаю… чтением, — предположила она.
— Вот именно, — подтвердил Барт. В кои-то веки ему довелось услышать правильный ответ! Обычно женщинам трудно было втолковать, в чем заключается его работа. Он снова посмотрел на Хейзл и увидел, что ее щеки слегка порозовели. — Отчего вы краснеете? — напрямик спросил он. — Надеюсь, вы не думаете, что книги могут вызывать сексуальное возбуждение?
— Некоторые действительно могут, — парировала она. — Вам об этом наверняка известно.
— О да, — легко согласился он, думая о том, что второй визит Хейзл обещает быть гораздо интереснее, чем первый. — Такие книги существуют. Кстати, почему бы нам не устроить закрытые чтения эротической литературы? Что вы на это скажете?
Хейзл подумала, что в исполнении Барта Ардена даже расписание поездов будет звучать весьма возбуждающе.
— Вряд ли у меня будет на это время, — сухо ответила она. — Так что лучше расскажите, каким вы бы хотели видеть праздник для вашей матушки?
Барт бросил на нее невинный взгляд.
— Но ведь это, кажется, ваша работа? Я надеялся, что вы сами дадите мне совет. У вас были хорошие идеи по поводу Валентинова дня.
— Званый бал — совсем другое дело. — Хейзл старалась отогнать воспоминания о том вечере, потому что они еще слишком волновали ее. — А что касается дня рождения, то это семейный праздник, и нужно принимать во внимание вкусы именинника. Поэтому вы должны рассказать мне о вашей маме.
Барт немного снизил скорость.
— Она настоящая леди, — сказал он, улыбаясь. Вся беда в том, размышляла Хейзл, что чем больше времени я провожу с ним, тем труднее мне сердиться на него. Барт говорил о своей матери с теплотой, и поверить в то, что он — по собственному его признанию — лишил невинности Лили, было нелегко. Он не создавал впечатления типичного маменькиного сынка, но в его тоне звучали искренняя любовь и привязанность.
— Продолжайте, — подбодрила она.
Барт повернул руль, сворачивая на узкую дорожку, ведущую к дому.
— Она была актрисой, а сейчас иногда озвучивает рекламные ролики.
— Я могла слышать о ней?
— Не знаю. Возможно. Она известна как Грейс Милтон и когда-то очень давно вела на телевидении детские передачи.
— Грейс Милтон! — Лицо Хейзл расплылось в улыбке, когда она вспомнила задорные кудряшки и подвижное лицо этой женщины. Надо же, оказывается, это мать Барта! — Ну и ну! — воскликнула она. — Я ее отлично помню! Она еще изображала куклу Пегги в вечерней программе для детей.
— Не слишком ли вы молоды, чтобы это помнить? — недоверчиво заметил Барт.
— Это же классика, — улыбнулась Хейзл. — В детских передачах часто показывают выпуски прошлых лет, еще черно-белые, и куклу Пегги многие помнят из-за ее писклявого голоска. — Тут Хейзл пришла в голову идея. — На праздничный торт можно будет посадить эту куклу! — воскликнула она, чуть не захлопав в ладоши.
Какая милая у нее улыбка, подумал Барт, а вслух сказал:
— Но я не знаю, где ее найти. Сейчас таких кукол уже не делают. Только если заказать специально…
— Да, пожалуй, — согласилась Хейзл. — Впрочем, я попробую сделать Пегги сама. Когда приезжает ваша мама?
— Завтра днем.
— Что ж, времени осталось мало, но я постараюсь успеть.
Автомобиль въехал на усыпанную гравием дорожку, ведущую к дому. Страх и возбуждение охватили Хейзл с новой силой. У нее появилось странное ощущение, что собственное тело больше не принадлежит ей.
Удобная одежда хорошего качества, в которой она всегда чувствовала себя комфортно, вдруг
