своих косметичек. Именно таким был ее бывший муж.
Хейзл точно знала: мужчинам подобного сорта быстро все надоедает, и поэтому любая неожиданность всегда пробуждает их интерес. И она решила удивить Барта.
Поэтому Хейзл лишь слегка провела по губам светлой помадой. Косметики должно быть ровно столько, чтобы окружающие убедились в том, что тебе вовсе нет необходимости ею пользоваться, считала она, но только настоящая женщина способна добиться такого впечатления!
— Вот и приехали! — объявил водитель и сбавил скорость, приближаясь к высокой темной ограде.
Когда автомобиль оказался в начале длинной подъездной аллеи, Хейзл тронула его за плечо.
— Не могли бы вы остановиться здесь? — попросила она.
— Но вам придется еще довольно долго идти пешком, — удивился тот.
— Я знаю, но мне хочется прогуляться.
Хейзл всегда доверяла своему первому впечатлению. Она считала, что жилье может многое рассказать о своем хозяине, а знание клиента помогало ей устроить вечеринку в его вкусе. Если бы автомобиль подъехал прямо к дверям, Барт Арден сразу узнал бы о ее приезде, и тогда она не смогла бы осуществить свой план. А Хейзл хотела появиться неожиданно, чтобы застать противника врасплох.
Она заплатила таксисту положенную цену, добавив щедрые чаевые.
— Спасибо, мисс, — сказал тот. — Приехать за вами… сегодня вечером?
Он задал вопрос с такой деликатностью, что Хейзл чуть не рассмеялась. Вот это да, подумала она. Похоже, мистер Арден устроил здесь нечто вроде гарема…
— Да, — ответила она, — но я еще не знаю, в какое время.
Хейзл дождалась, пока такси отъедет, и шагнула на широкую аллею, ведущую к дому. Мелкий гравий слегка похнустывал под ее сапожками.
Сад сейчас казался угрюмым и мрачным, поскольку листьев на деревьях почти не осталось. Однако Хейзл обратила внимание, что он заботливо ухожен: повсюду были устроены клумбы, а деревья живописными группами выделялись на фоне низкого серого неба.
Дом Ардена представлял собой белый особняк строгих пропорций, прекрасный в своей классической простоте. Он выглядел необитаемым.
Приблизившись, Хейзл заглянула в одно из окон первого этажа и в отблесках пламени горящего камина увидела мужскую фигуру. Мужчина сидел в огромном кресле, откинувшись на спинку, и, вытянув ноги, что-то читал.
Она поспешно отступила на безопасное расстояние, но, должно быть, это движение не осталось незамеченным, так как мужчина оторвался от своего занятия и бросил взгляд в сторону окна. Однако по его лицу с резкими волевыми чертами нельзя было догадаться, заметил ли он гостью. На нем не отразилось ни малейшего признака удивления, страха или раздражения, даже любопытства.
Затем мужчина спокойно протянул руку в ту сторону, где располагался вход в дом, словно приглашая Хейзл войти, и снова вернулся к чтению.
Какая бесцеремонность, возмущенно подумала она и вошла в дом, с любопытством осматриваясь. Ее глаза невольно расширились от удивления.
На деревянном полу прихожей стояли заляпанные грязью высокие сапоги, здесь же валялся журнал по садоводству, два секатора и потрепанная соломенная шляпа. Непромокаемые куртки и плащи громоздились на вешалке, а прямо за дверью стояло несколько разноцветных зонтов. Это помещение напоминало уютную пещеру.
Где же зеркала во всю стену и роскошные ковры, на которых этот Казанова занимается любовью со своими многочисленными поклонницами? — изумленно подумала Хейзл.
Ей импонировала уютная обстановка, но она тут же напомнила себе, что попала в дом человека, по вине которого страдает ее лучшая подруга. Это вражеская территория, сказала себе Хейзл, какой бы гостеприимной она ни казалась на первый взгляд.
Она свернула в узкий коридор и остановилась на пороге кабинета, не решаясь войти.
Мужчина, сидящий в кресле, поднял голову. Он был небрит и взъерошен, как будто только что встал с постели или вообще не ложился.
— Привет, — сказал он и зевнул. — Должно быть, вы и есть Хейзл Корбетт.
Его глаза оказались настолько неправдоподобно яркого синего цвета, что невольно привлекали внимание, выделяясь на грубоватом, но красивом лице с правильными чертами, а длинные волосы и потрепанные грязноватые джинсы делали Барта Ардена похожим скорее на рок-звезду, чем на литературного агента.
Немудрено, что Лили влюбилась в этого человека, подумала Хейзл, и сердце ее лихорадочно забилось. Он и в самом деле выглядит очень сексуально.
— А вы, вероятно, Барт Арден? — в свою очередь спросила она.
Мужчина бросил быстрый взгляд на наручные часы, и Хейзл невольно залюбовалась непринужденностью и грацией его движений.
— Угу, — промычал он, — он самый.
— Между прочим, вы могли бы и встретить меня на пороге.
— Если вы не способны даже самостоятельно добраться от входной двери до моего кабинета, то о какой работе может идти речь? — Барт снова зевнул. — Проходите и садитесь.
Хейзл оглядела комнату и с легким оттенком иронии в голосе поинтересовалась:
— Куда?
Этот вопрос был вполне резонным, так как все свободные поверхности были заняты рукописями различной толщины, и лишь незначительная их часть громоздилась на письменном столе.
— Вы хоть иногда наводите здесь порядок? — спросила Хейзл раньше, чем успела подумать, уместен ли подобный вопрос.
Барт пожал плечами.
— Если сгрести все это и убрать куда-нибудь в шкаф, то потом никогда не найдешь того, что нужно, — ответил он, извлекая телефон из-под груды бумаг. — Кроме того, когда рукописи постоянно торчат у тебя перед глазами, то время от времени вспоминаешь, что не мешало бы их прочесть. — Он, в свою очередь, окинул взглядом комнату и примирительно сказал: — Что ж, пожалуй, здесь их действительно многовато. Почему бы вам не пройти в гостиную? — Барт указал на низкую дверь в противоположном конце комнаты. — Там нет такого беспорядка. Мне нужно сделать один звонок, но это ненадолго.
— О, пожалуйста, не торопитесь, — ответила Хейзл, раздраженная снисходительным тоном хозяина. Он вел себя так, словно он имел дело с какой-нибудь очередной «девушкой по вызову».
— Не беспокойтесь, не стану, — ответил он с насмешливой улыбкой.
Ни одна нормальная женщина не согласится жить с ним под одной крышей, подумала Хейзл, войдя в гостиную Барта Ардена, а если такая и найдется, то это будет какое-нибудь робкое незаметное существо.
Эта комната явно принадлежала мужчине: резкие, хотя и не кричащие, тона обоев и штор, прочная, основательная мебель…
Хейзл подолгу службы часто доводилось бывать в чужих домах. Она знала, как много может рассказать жилье о своем хозяине, и за долгие годы научилась безошибочно распознавать приметы благополучия или, наоборот, упадка и душевного смятения.
Эта комната могла принадлежать какому-нибудь рассеянному университетскому профессору, давно забывшему о порядке. Ее хозяин, по всей видимости, не в силах расстаться со старыми газетами, решила Хейзл, увидев несколько воскресных приложений трехнедельной давности. Несколько книг лежало на низком столике, а все пространство вокруг него было, судя по всему, филиалом личной библиотеки хозяина. Молодая женщина наклонилась, чтобы прочитать заголовки, и пришла в легкое замешательство: литературные пристрастия Ардена были, судя по всему, крайне разнообразными.
Она продолжила знакомство с гостиной. Здесь не было ни одной фотографии, и это не удивило Хейзл. Только женщины хранят снимки семейных торжеств — свадеб, крестин и прочего, — которые служат чем-то вроде доказательств прав собственности, а мужчины, как правило, в таких подтверждениях не нуждаются.
