бедолагу Деза точно вагон по монорельсу. Мне оставалось только закрыть глаза и молиться.
Наконец я почувствовал остановку. А затем меня подняли, словно куль. И в следующее мгновение отпустили. Я в ужасе прикинул, сколько лететь до земли или проходящего поезда, и каков будет удар в ощущениях. Если выживу – запросто можно будет в ампутаторы подаваться.
Лететь, как выяснилось, надо было считанные футы. До сети. Я врезался в нее, и меня подбросило. Несколько раз качнуло. Дождавшись неподвижности, я осмелился раскрыть глаза.
Боди-артисты находились здесь же – кто стоял, кто лежал в хитросплетении тросов из углеродного волокна. Каждый великолепно сохранял равновесие. С красивого лица Турбо не сходила улыбочка пожирателя радиационных отходов. – Добро пожаловать в сеть, кандидат. А ты не так уж и плохо держишься. Знавал я чуваков, которые в обморок падали, когда впервые оказывались на нашей лесенке. Сейчас мы двинем дальше, не отставай.
И боди-артисты помчались по сети. Им каким-то образом удавалось координировать и компенсировать сотни самых разнонаправленных импульсов; каждый шаг делался стремительно – и безошибочно. Как аэросерфингисты, они взлетали на гребни волн движения друг друга.
Что же до меня, то я ухитрялся как-то перемещаться, в основном на четвереньках.
Мы достигли платформы, прикрепленной к одному из гигантских столбов, подпирающих город. И там боди-артисты взялись за дело. То есть за ширяние крутой дурью.
Я и не подозревал о том, что Зигги – лепила у боди-артистов. А теперь вижу, как он шарится среди хромоварок и аминорезок, точно рыба в ухе, и ясен пузырь: не кто иной, как этот биобрухо, поддерживает огонь в нейротопках моих новых корешей.
Пока Зигги трудился, мне оставалось только наблюдать, как трутся Турбо и Шаки. Понятное дело, они это специально для меня устроили, захотели сыпануть песочку в мои дюзы. Но я старался давить в себе чувства. Даже когда Шаки… Ладно, не буду описывать подробно, скажу лишь одно: такая поза в человеческом исполнении – это нечто из разряда невероятного.
Наконец пришел Зигги с чашкой неразбавленного багьего киселя.
– Отведай, чувачок, – проговорил он с гордой улыбкой творца, – чтобы маленько получше представлять себе, каково это – быть боди-артистом.
Смаковать неразведенный кисель не хотелось, поэтому я вылакал единым духом. Но даже от послевкусия едва не вытошнило.
Через полчаса я уловил перемену.
Я встал и двинулся по сети. Турбо и остальные принялись дергать тросы – кверху и книзу.
Но я удержался на ногах. Даже поднял одну. А потом встал на руки!
– Наш пацан! – саркастически произнес Турбо. – Мне и невдомек было, что ты такой козырный. Мы тебя ведь лишь самую малость подкрепили – экстеро, интеро и проприо. Ну, еще добавили миофибриллового усилителя и кой-чего для вывода токсинов усталости. И все это недолговечно, как любовь шлюхи. А сейчас – дуй за мной!
Турбо помчался по сети, я – вдогонку.
– Больше никто? – спросил я.
– Нет, Дез, только я и ты – верные кореша.
Мы спустились на землю. Я, когда без посторонней помощи чесал по двутавру, казался себе владыкой мира.
И снова мы промчались по улицам Тиви-Сити. В этот раз я без труда держался вровень с Турбо.
Впрочем, может быть, он просто не спешил, хотел, чтобы у меня создалось ложное ощущение безопасности. Я решил приглушить восторг и вести себя осмотрительнее – если получится.
Но вот мы остановились на южной границе Тиви-Сити. Перед нами высилась самая высокая хаза Нуэво-Йорка – сто пятьдесят этажей из стали и органобетона.
– Нам предстоит небольшое восхождение, – сообщил Турбо.
– Чувак, да за кого ты меня держишь? За Кинг-Конга навороченного? Стенка – зеркало!
– И так, и не так! В этом-то и прелесть старых постмодернистских зданий. Блеск нас замаскирует, а зацепок и опор тут достаточно, полезешь – убедишься.
Он взлетел по водосточной трубе на следующий этаж. Слишком резво – мне не угнаться.
Но зато я мог просто следовать за ним! Прикиньте, чуваки, мне это удавалось. Я сбросил обувь и полез за Турбо. Врать не стану, было страшно, но я словно обезумел, в экстазе был, витал в своей собственной микрогравитации.
Первые пятьдесят этажей сдались легко. Я карабкался за Турбо, смотрел, как он выбирает опору за опорой, и делал так же. Когда он улыбался мне, я улыбался в ответ. Даже смекнув, что он просто прикалывается.
Одолев треть пути, мы остановились отдохнуть на широком уступе. Вниз я не смотрел – хоть и приобрел великолепное чувство равновесия, все равно взгляд с такой высоты – что пригоршня песка в дюзе.
Площадка примыкала к освещенному окну, мы прилипли к стеклу и увидели робота-уборщика – он сосредоточенно пылесосил ковер. Мы постучали, но робот даже звукоулавливателем не повел. И тогда мы полезли дальше.
Достигли срединной отметки, и началось! Я подустал, торможу, а Турбо, наоборот, прибавил прыти. Я карабкаюсь, а он шастает вокруг белкой, корчит рожи да по заднице меня шлепает:
– Скоро ты сорвешься, Дез. Я тебя сюда специально затащил. Пальцем не тронешь Шаки, никогда в жизни не тронешь, усек? Так шмякнешься – ни хрена от тебя не останется, на молекулы разлетишься.
И тому подобное. Я внешне никак не реагирую, знай себе лезу. И тогда он говорит:
– Слышь, Зигги наш слабоват на голову сделался в последнее время. Мнемотропы забывает принимать.
Может, по рассеянности не рассчитал срок действия твоей дозы? Вот обидно-то будет, если ты сейчас скиснешь!
– Лажа! Ты меня разыгрываешь! – Я инстинктивно закрутил головой – а ну как Турбо тянется, чтобы схватить меня, оторвать от стенки, сбросить!
Он был ниже, висел головой вниз, зацепившись пальцами ног за край уступа.
Я увидел землю.
Подо мной раскинулся Тиви-Сити, он здорово смахивал на свою модель в одну сотую натуральной величины, такие в голостудиях можно увидеть.
Я замер. И услышал, как ломаются мои ногти.
– Что такое, Дез? Никак, скис?
Меня привел в чувство издевательский тон Турбо. Я не хочу падать! Не хочу слушать его токсичный смех, пролетая все эти десятки этажей!
– Наперегонки до самого верха, идет? – спросил я.
Тут он малость сбавил гонор:
– Незачем, чувак. Как лез, так и лезь. Только не пробуй одновременно схватиться за две зацепки.
Я и не пробовал – еще семьдесят пять этажей.
Крыша здания была украшена шпилем, окруженным узеньким помостом с перилами.
Я из последних сил пролез под перилами и сел, свесив ноги. Но мне происходили перемены, я это уже чувствовал, потому не удивился, когда Турбо сказал:
– Теперь уже точно все выдохлось, Дез. Я бы на твоем месте и думать забыл насчет спуска этим же путем. Да и мусора скоро явятся. Малолеткам за такие дела сроки пустяковые дают, через год откинешься, главное, будь паинькой и не рыпайся. А как выйдешь на свободу, заглядывай к нам.
И нырнул вниз головой, да еще напоследок вильнул мне задницей!
Ну а теперь я еще раз свой вопросик повторю. Я уже не Кинг-Конг навороченный. Как же, черт возьми, я отсюда выберусь?
Работяжка
Только что Работяжка спала – а в следующий миг сна ни в одном глазу. Одетая лишь в простенькую бежевую безрукавку, она поднялась с красно-черного узорчатого коврика перед дверью спальни на босые ноги, потянулась. Мистер Майкл – она это чувствовала – еще спал. Мистер Майкл очень много работает, ему необходимо отсыпаться. А вот Работяжка всегда встает рано, потому что ей надо много
