последователи макумбы и вуду. Каждая страна ощущает наше присутствие. Мы рады любому исходу наших действий — или отсутствию оного. Мы за наводнения и за засухи. За войну и за мир. За анархию и за тоталитаризм. За любовь и за ненависть. Мы поддерживаем левых, правых и тех, кто выбрал середину. Каждая система и форма правления равно близка по духу нашей компании. Мир, каким вы его видите, нас более чем устраивает. Но мы трудимся ради его изменения. Вы меня понимаете?
Хоуи на целую минуту утратил дар речи.
— Боюсь, — сказал он наконец, — понимаю.
7
«Некоторые откровения лучше всего видны в сумерках».
Где-то хлопнула дверь.
Не открывая глаз, Хоуи услышал звук — едва-едва различимый за музыкой у него в голове, где жутковатые синтезаторы и иномирные колокольчики позвякивали на водородном ветру: «Deeper and Deeper» группы «Fixx».
Безразличный, кто входит к нему без приглашения, Хоуи слушал музыку, ощупью ища руководства в ее глубинах.
Внезапно наступила тишина, давление в наушниках исчезло.
Хоуи неохотно открыл глаза.
Перед ним стояла Лесли.
— Превращаешься в растение? — спросила она.
Сказано было беззаботным тоном, но в лице Лесли читалась тревога. Хоуи почувствовал, как в нем просыпается почти позабытое чувство долга перед бывшей подружкой. Хотя теперь он и не любил говорить, но все же заставил себя выдавить:
— Ага, наверное. Ничего серьезного. Просто жду звонка.
— Чьего?
Хоуи пожал плечами:
— Ну, знаешь… С работы.
Лесли строго глянула из-под козырька фуражки.
— Послушай, Хоуи. От этой работы тебе один вред. Она с самого начала мне не нравилась. И я знаю, что ты не все мне про нее рассказал. Тогда она, наверное, понравилась бы мне еще меньше. Почему бы тебе ее не бросить? Просто не брать трубку, когда тебе позвонят?
— Не могу. Я слишком глубоко увяз.
Лесли потянулась было, чтобы стащить с Хоуи его дорогущие наушники и растоптать их, но Хоуи их у нее вырвал. Вид у нее стал такой, будто она вот-вот расплачется.
— Это ужасно, Хоуи! Ты уже сам не свой. Ты гоняешься за химерами. Идешь по ложному следу. Ты… ты… в плену у фата-морганы.
Хоуи едва не подскочил на стуле.
— Ты ее знаешь?
— Кого?
Тут он понял свою ошибку.
— Так, пустяки. Никого. Забудь.
— Ладно! — завопила Лесли. — Забуду!
И убежала, хлопнув дверью.
Хоуи снова надел наушники.
Незаметно проскользнул день. Может, два.
Зазвонил телефон.
Услышал он его лишь потому, что батарейки сдохли.
Он встал, сделал шаг, снял трубку.
В трубке шумело: межзвездная статика, скрежет подземных тектонических платформ.
Хоуи узнал голос Войновски.
— Мистер Пайпер, не могли бы вы прийти в офис?
— Конечно, — отозвался Хоуи. — Сейчас буду.
И повесил трубку.
А что еще ему оставалось?
До офиса «Просвещенного будущего» он добрался за полчаса, остановившись лишь купить новые «дюрасели».
Войновски протянул ему сложенный вдвое листок. Пристально всмотревшись в его лицо, чопорно- деревянный здоровяк сказал:
— Это ваше последнее курьерское задание перед повышением. Пожалуйста, доставьте документ по указанному адресу, а потом возвращайтесь домой. Позднее мы с вами свяжемся.
— Конечно, — механически ответил Хоуи, забирая листок.
Он вышел.
В лязгающем душном вагоне подземки Хоуи испытал укол любопытства, сродни чешущемуся следу от комариного укуса. Почему послание не заклеено? Неужели то, что не является тайной, способно оказать какое-то воздействие? Что говорится в документе?
Сдавшись, Хоуи развернул листок, ожидая увидеть очередное двойственное сообщение, которое изменялось бы от прочтения к прочтению.
Но ошибся. Это была карта города с крестиком на восточном конце моста Куинс. Под картой было написано:
ГРАСС ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ — 12:17 КАЖДЫЙ ЧЕТВЕРГ
Вот тебе и воздействующие на мир тайны.
Хоуи вышел на Таймс-сквер.
На поверхности его поразил бушующий хаос, вал, штурм информации. Здесь ее плотность была невероятной. Направляясь по указанному адресу, Хоуи старался ее игнорировать.
На закрывающем стройку фанерном фасаде слои рваных плакатов сложились в палимпсет. Скользнув по нему взглядом, Хоуи прочел:
ИЗОБРАЗИ ДЫМ ПРОДАЖ ЦЕННОСТЕЙ ЗЕЛЕНОЙ ЖИЗНИ
Такое могло выйти из уст Херрингбона.
На перекрестке Хоуи стал свидетелем едва не случившейся аварии. Водители крикливо ругали друг друга. Хоуи вспомнилась Фатима Моргенштерн, ее глаза цвета жидкости для мытья стекол.
Ветер прибил к коленям Хоуи размотавшуюся магнитофонную пленку. Он отбросил ее пинком.
Найдя нужный дом, Хоуи поднялся на два пролета убогой лестницы и оказался перед дверью с матовым стеклом. В ответ на его стук мужской голос сказал:
— Войдите.
В невзрачной комнате ждали трое: двое молодых бородатых мужчин и женщина в армейской гимнастерке. Один из мужчин протянул руку, и Хоуи отдал ему листок.
Никто не сказал ни слова.
Хоуи удалился.
Спустившись, он купил газету — просто чтобы узнать, какой сегодня день.
