Слава на миг задумался, потом распорядился:
— Позови ко мне Алешу!
— Что будем делать, оставим противника без оружия? Как думаешь, начштаба? — обратился он ко мне и ввел в курс дела.
— Вот тебе и разведчики! — восхищенно произнес я, но высказался против похищения оружия. — Ведь через несколько дней — начало игры!
— Ну, так и что же случится?
— Нас Дорохин может выругать за срыв игры.
Ну, какой это срыв? Это, наоборот, — военная хитрость, ты же сам рассказывал! — не сдавался Слава.
— Понимаешь, то было на поле боя, а это будет выглядеть вроде грабежа среди белого дня.
— Пусть не развешивают уши! — включился в разговор Юра, — командир нашей разведки.
— Вообще, интересно бы оставить противника без оружия, пусть воюет с голыми руками! — отстаивал свою мысль командир отряда.
Его предложение казалось и мне заманчивым с чисто военной стороны, но с моральной — мне что-то претило так поступить, а разубедить Славу я не смог.
— Ну что, решено? — спросил он после паузы.
Я ничего не ответил и только передернул плечами, мол, поступай, как знаешь, ты ведь начальник. Он понял мое молчание, как одобрение своего плана и отдал распоряжение нетерпеливому разведчику:
— Значит, Юра, — действуйте! Ночью потихонечку перенесите оружие к себе на чердак, или где- нибудь спрячьте в кустах. Только смотрите все — ни слова! — приложил он палец к губам.
Юра не стал ожидать дальнейших разъяснений и быстро выбежал.
Ночью вражеский арсенал перестал существовать.
Наступил день игры. После завтрака командиры в разных концах территории лагеря строили отряды, проверяли оружие. К вожатому Толе прибежал запыхавшийся командир «Северных» — Игорь Сталевский.
— Что случилось?
— У нас… у нас… — отсапываясь, бормотал он.
— Что — у вас?
— У нас кто-то оружие украл… — и командир не смог сдержать обиды, зашмыгал носом.
— Как украл? Кто?
Подошел Володя Николаев, стал объяснять:
— Мы полезли на чердак за оружием, а там пусто, только вот записка оставлена, — и он протянул вожатому бумажку.
Вожатый вслух прочёл:
— «Побеждают не числом, а уменьем! Александр Суворов».
— Вот так номер! — добавил он. — Обождите меня здесь! — и он быстро куда-то ушел.
Через несколько минут горнист проиграл общий сбор. На линейке стояли строгие вожатые, насупленные «северные», один лишь Юра Мельников с независимым видом стоял с трещоткой через плечо. Дорохин объявил:
— В связи с неподготовленностью к игре «северных», военная игра отменяется!
— Как отменяется?
— Потому что они остались без оружия, а игра должна быть на равных.
— А возможно у них и не было его! — зашумели противники.
— Записать им поражение! — предложил кто-то из рядов.
Дорохин повысил голос:
— Повторяю: игра отменяется! Никаких победителей нет! Разойдись! Юра виновато посмотрел на товарищей:
— Выходит, не нужно было грабить арсенал?
Володя Аас дотронулся дотронулся до его плеча, где висела трещотка:
— Нужно было подумать о своем, а не чужое грабить! Тоже мне — Санчо Панса!
Слава Ободынский старался не смотреть товарищам в глаза. Дальнейшие события помешали провести военную игру.
ПОЕЗДКА С АВАРИЕЙ
Постепенно артековская семья уменьшалась, за отдельными пионерами приезжали родители, которые смогли эвакуироваться на восток.
Уехала с матерью Шура Лисицына, харьковские ребята Иза Мороз, Борис со второго отряда и другие ребята. Обслуживающий персонал тоже таял.
Как-то после завтрака меня позвали к начальнику лагеря. Гурий Григорьевич посмотрел испытующим взглядом, потом сказал:
— Тебе поручается важное хозяйственное дело: поехать в Нижне-Чирскую и получить для лагеря брынзу, она в небольших бочках. В помощь возьми кого-нибудь из пацанов.
— А чем ехать? — поинтересовался я.
— Машиной МУ-2. Знаешь такую марку?
— Волами?
— Да, ты угадал — иного транспорта у нас нет. Я просил автомашину в разных организациях, но, понимаешь — фронт. Обещают в скором времени выделить для нужд лагеря пару лошадей. А пока… — и он развел руками. Он рассказал, куда ехать, какие оформить документы, откуда получить груз.
…Пара серых степных волов медленно катила телегу полевой дорогой. Мы с Юрой Мельниковым беспечно расположились на охапке ароматного сена. Для меня такой способ передвижения был знаком, уже после шестого класса я со своими сверстниками работал после школы в колхозе, научился ухаживать за лошадьми, волами, вот только доить коров не приходилось. Однажды, со своим школьным другом Колей Сидоренко бороновали пар волами далеко за селом. Ходили поперек вспаханного весной чистого пара, покрикивая на упрямых животных. В полдень отдохнули, полежали на солнышке, подставив ему загорелые спины. Отдохнули и животные. Потом снова — соб! гей! — продолжали работу. Но положенной нормы не выполнили: не покормленные волы, будто по команде, вышли на пашни и повернули к селу. Мы на них кричали, размахивали кнутами, но они, упрямо мотая рогами, шли вперед. На ходу отцепили бороны, животные, почуяв облегчение, пошли быстрее, потом побежали. Мы рысцой трусили за ними вслед, но потом отстали. Лишь под селом догнали вредных животных, они мирно паслись в дозревающем овсе. Еле выгнали их из посева, оглядываясь по сторонам, нет ли вблизи кого-нибудь.
…Я даже улыбнулся, вспомнив далекий родной дом, мирные довоенные поля, и тотчас налегла тоска: что там дома, где родные, друзья? Вспомнил, сегодня первое сентября, где-то ребятишки идут в школу, а мы едем волами. Успокаивал себя тем, что здесь не слышно войны, не топчут землю немецкие сапоги, а где-то на Буге и на Днепре гремит военная гроза, падают убитые. Там и наши ровесники ввергнуты в тяжелейшие испытания, подвергаются смертельной опасности. «Смог бы я вынести подобное?» — напрашивалась мысль. Юра тоже о чем-то думал, безразлично посматривая по сторонам.
Мимо проехало несколько подвод с мешками. «Повезли хлеб стране», — догадался я. Вспомнилось, как перед войной работали на колхозном току, помогая женщинам насыпать зерно в мешки для отправки на элеватор. Мужчины, не торопясь, грузили их на подводы, и вскоре вереница повозок с зерном нового урожая вытягивалась в длинную извивающуюся линию по направлению к станции. Впереди полыхал
