просьбе, невзирая на собственное желание во что бы то ни стало попасть в группу претенденток. Но сдержать свое возмущение оказалось выше ее сил.
– Вы чересчур строптивы, мисс Траубридж. Прошу вас, пройдемте в эту комнату. Обещаю вам, мы ограничимся одной лишь беседой, а руки я буду держать у вас на виду.
Дженис позволила увести себя в ярко освещенную залу.
– Итак, мистер Эллингем, мы наконец одни. О чем вы хотели поговорить со мной… наедине?
– Я просто обязан сказать вам, что вы прекрасны.
– Но, мистер Эллингем, мне это и без вас известно. Такой ответ ему пришелся по душе. Богиня должна быть высокомерной и знать цену своей красоте. Однако, невзирая на ее самоуверенность, Эллингем с удовольствием отметил, что девушка с трудом скрывает волнение, выдавая тем самым свою неопытность и невинность.
– Итак, вас заинтересовало мое предложение?
– Что вы имеете в виду?
– Только не надо изображать из себя скромницу. Это вам не идет и совершенно не соответствует ни вашей прямоте, ни темпераменту. Я не собираюсь устраивать с вами словесные баталии, мисс Траубридж. Это ни к чему. Еще никому из претенденток я не делал своего предложения так скоро й в такой откровенной форме. Но в вас я вижу большой потенциал. Вы прошли испытание. Итак, я заношу вас в список?
О Господи… как быстро он принял решение! Но почему?
– И в чем же заключалось пресловутое испытание? – спросила Дженис, удивляясь собственному спокойствию.
– Да в чем угодно и в любой момент. Это зависит только от моего желания, – жестко ответил Эллингем. – Так да или нет, мисс Траубридж? У меня мало времени. Вы пришли на этот бал с определенной целью. Вы ее добились. Вам осталось лишь принять решение.
Дженис оцепенела. Эллингем ловко загнал ее в угол. Она понимала, что больше не могла тянуть с ответом. Ее план. Ее судьба. Ее безрассудство. Она зашла слишком далеко, и у нее уже не было выбора. Дженис решительно вскинула голову.
– Вы очень проницательны, мистер Эллингем. Конечно, да.
А сейчас ей надо набраться терпения и ждать. Уик вскоре пришлет за ней, так же как и за остальными двумя девушками. В этом-то и заключалась хитрость плана: никто в светском обществе, за исключением приближенного круга друзей графа, не узнает имен счастливиц, попавших в список. А главное, какими бы критериями Уик ни собирался воспользоваться при выборе жены, ни одна из проигравших девушек ни за что на свете не станет распространяться ни о том, что ей пришлось пережить, ни о своем провале, опасаясь превратиться в посмешище в глазах общества.
Итак, спектакль, предназначенный для светской публики, закончился. Страсти накалились до предела – вопрос, кто же из претенденток попал в заветный список, читался на лице каждого гостя. Все видели, как Эллингем беседовал с дюжиной девиц, готовых подтвердить сей факт в любую минуту. Но ни одна из них не признавалась, попала она в список избранных или нет.
Казалось, все девушки, словно члены какой-то секты, дали обет хранить молчание.
Веселье закончилось. Наступила пора тоскливого ожидания.
– Этот человек – настоящий демон, – одним дождливым утром не выдержала Дженис, когда они с Джулией играли в пикет в голубой комнате. – Необходимость считать дни не вызывает ничего, кроме озлобления…
– Или заставляет мучиться от нетерпения, – мягко заметила Джулия.
– Да чего можно с нетерпением ждать от встречи с Уиком? Это же как схватка с быком, который пронзит тебя своими рогами и всю выпотрошит. Он настоящее чудовище и заслуживает смерти.
Однако мать девушек совсем не разделяла их настроений и торжествовала первую одержанную ею победу.
– Я же говорила тебе, – довольная, заметила она. – Какой утонченный мужчина в здравом уме и рассудке упустит такую умницу и красавицу?
– Ты говоришь об Эллингеме? Да он марионетка в руках Уика, выполняющая все его приказы.
– Ты очаруешь Уика так же, как и Эллингема, – заверила Дженис мать. – Поверь мне, я знаю, что говорю.
Да, но некоторых деталей ее мать не знала или предпочитала делать вид, что не имеет о них представления. А уж о намерениях Уика Дженис не могла даже догадываться.
Официальное приглашение с учетом всех тонкостей этикета пришло две недели спустя. На дорогой бумаге кремового цвета содержались также заверения, что мисс Траубридж и другие друзья и знакомые графа на уик-энде в его загородном имении в Хоулкоме будут под неусыпным надзором графини-матери, дамы весьма строгих правил.
– Итак, началось, – прошептала Дженис. – И чем это все закончится, никому не дано знать…
Особняк Хоулком-Мэнор являл собой классический образчик мрачного готического замка. Каменные стены, толстые деревянные балки и узкие окна, похожие на бойницы, в которые с трудом попадал Свет, производили мрачное впечатление.
«Наглядное дополнен ие к одиозному Образу Уика», – думала Дженис, по мере того как ее карета медленно приближалась к имению. Она приехала одна с грудой чемоданов, доверху заполненных дорогими туалетами и украшениями, которые, как она была уверена, ей не понадобятся. Однако ее мать придерживалась мнения, что воспитанная девица не может путешествовать без хорошего гардероба. И Дженис ничего другого не оставалось, кроме как подчиниться.
Вообще отношение ее матери к предстоящей поездке выглядело по меньшей мере наивным. Она упорно не желала замечать скандальной репутации графа и слепо верила в то, что загородное путешествие дочери
