посмотреть в лицо смерти.
— Зачем пришел? — осведомился Хирани, усаживаясь под постерами с изображениями первых «Ай- би-эм» и индийских крикетистов.
Бонд понизил голос, чтобы не услышала сидевшая ближе всех сотрудница «Кью», молодая женщина, сосредоточенно вглядывающаяся в экран.
— Какие у тебя есть устройства слежения, чтобы можно было установить в одиночку? Ни к компьютеру, ни к телефону объекта я скорее всего не подберусь, но, возможно, смогу установить что- нибудь в его офисе, в машине или в доме. И одноразовые, потому что забрать их вряд ли удастся.
— Эх, тут такое дело… — Блеск в глазах Хирани померк.
— Какое дело, Сану?
— Понимаешь, Джеймс, мне минут десять назад позвонили сверху.
— Билл Таннер?
— Нет, бери выше.
Эм. Черт. Бонд начал догадываться, к чему клонит Хирани.
— И он сказал, что, если кто-нибудь из отдела «О» придет за устройствами для слежения, немедленно сигнализировать ему. Такое вот совпадение.
— Да уж, — угрюмо отозвался Бонд.
— Так что? — с понимающей улыбкой поинтересовался Хирани. — Сообщить ему, что кто-то из отдела «О» просил выдать «жучок»?
— Думаю, можно слегка повременить.
— Тогда предлагаю твоему вниманию ряд замечательнейших новинок. — Ни дать ни взять продавец автосалона. — Индукционный микрофон — никаких батареек, главное — поместить его рядом с проводом питания. Улавливает голос с пятидесяти футов и автоматически подстраивает громкость, чтобы без искажений. Да, и еще одна наша большая удача — двухфунтовая монета, юбилейная, выпущенная к трехсотлетию Банка Англии в девяносто четвертом году. Достаточно редкая, чтобы объект решил сохранить ее на удачу, но не настолько дорогая, чтобы он вознамерился ее продать. Батарейки хватает на четыре месяца.
Бонд вздохнул. Приборы один другого лучше, но для него под запретом. Поблагодарив Хирани, он пообещал не пропадать надолго и вернулся в кабинет, где за рабочим столом сидела Мэри Гуднайт. Он не видел смысла больше ее сегодня задерживать.
— Мчись домой, Гуднайт, приятного вечера.
Мэри окинула взглядом свежие синяки и царапины Бонда, но поборола соблазн поиграть в няньку — предыдущие попытки показали, что все равно ничего не выйдет. Поэтому она ограничилась коротким «обработай чем-нибудь, Джеймс» и вышла, подхватив сумочку и плащ.
Откинувшись в кресле, Бонд вдруг осознал, как от него несет потом, и оглядел каемку кирпичной пыли под ногтями. Хорошо бы домой, в душ. Да и горло промочить в первый раз за день. Впрочем, прежде необходимо было кое-что выяснить.
Повернувшись к монитору, он зашел в базу данных «Голден вайер» и выяснил, где расположены офис и дом Северана Хайдта. Проживал крупный бизнесмен, как ни странно, в непритязательном районе Восточного Лондона под названием Кэннинг-Таун. Главные помещения «Грин уэй» располагались на Темзе неподалеку от Рейнема, примыкая к заповеднику.
Бонд открыл дом Хайдта и территорию «Грин уэй» на спутниковой карте. Позарез необходимо установить там прослушку. Сделать это законным путем без привлечения Осборн-Смита и ищеек из Отдела оперативной поддержки МИ-5 не получится. А как только сотрудник Третьего отделения узнает про Хайдта, он мигом задержит и его, и Ирландца. Бонд в очередной раз просчитал возможный риск. Верна ли его догадка, что в случае захвата этой парочки сообщники либо ускорят проведение теракта, либо залягут на дно до следующего месяца или даже следующего года?
Зло, как успел убедиться Бонд, умеет ждать.
Ставить «жучки» или нет?
Взвесив все «за» и «против», он помедлил минуту и неохотно снял трубку телефона.
Глава 17
В половине седьмого Бонд въехал в свой гараж и задним ходом припарковался рядом с зеленым «ягуаром». Поднявшись по лестнице, он отпер дверь, отключил сигнализацию и с помощью отдельного устройства, представлявшего собой высокоскоростную камеру, убедился, что в квартиру, кроме домработницы Мэй, никто не заходил. (Когда Бонд только нанимал ее на работу, он предупредил, смущаясь, что камера — это требование его начальства, и квартира должна оставаться под наблюдением в отсутствие хозяина, даже если там будет она, Мэй. «Вы служите Родине, сэр, а я патриотка, так что ничего страшного», — решительно заявила домработница. Бонд единственный удостоился от нее обращения «сэр».)
На автоответчике был только один звонок — от приятеля из Мейфэра. Фуад Хараз, тучный ушлый иорданец, занимался продажей и арендой транспортных средств — автомобилей, самолетов и яхт, бьющих все рекорды ослепительности. Они с Харазом состояли в одном игорном клубе под названием «Коммодор», на Беркли-сквер.
В отличие от прочих подобных лондонских клубов, где членство покупалось за пятьсот фунтов и оформлялось за сутки, в «Коммодоре» процедура проходила по всем правилам и требовала запастись терпением — велась проверка. Вступив же в клуб, вы обязывались строго придерживаться внутренних правил, соблюдать дресс-код и безупречно вести себя за игровыми столами. Кроме того, клуб располагал рестораном с изысканной кухней и винным погребом.
Хараз звонил, чтобы пригласить туда Бонда вечером на ужин.
— Выручай, Джеймс. У меня тут появились две прекрасные особы из Сен-Тропеза; как появились — слишком долгая и деликатная история, не для автоответчика. Моего обаяния на обеих не хватит. Поможешь?
Улыбнувшись, Бонд перезвонил и извинился: на сегодня у него уже назначена встреча. Договорились обязательно поужинать в другой раз.
Затем он повторил ритуал в душе — обжигающе горячая, потом ледяная — и растерся полотенцем. Провел пальцем по щекам и подбородку… нет, лучше не изменять своему извечному принципу не бриться дважды в день. «С чего вообще такие мысли? — поддел он себя. — Филли Мейденстоун, конечно, умница и красавица и ездит на обалденном мотоцикле — но она прежде всего коллега. И не больше».
Однако перед глазами против воли возник черный кожаный комбинезон.
Обернув вокруг бедер полотенце, Бонд зашел на кухню, налил бурбона «Бэзил Хэйден» на два пальца, бросил кубик льда и отпил половину, наслаждаясь крепким ореховым вкусом. Первый глоток за день всегда самый сладкий, особенно такой — между смертельно опасной экскурсией в тыл врага и ужином с красивой женщиной.
«Притормози», — одернул он себя снова.
Бонд уселся в старинное кожаное кресло в спартански обставленной гостиной. Большая часть вещей перешла ему по наследству от родителей и после их смерти хранилась на складе рядом с домом тетки, в Кенте. Что-то он потом докупил сам — несколько ламп, письменный стол, стулья и аудиосистему, слушать которую, впрочем, вечно не хватало времени.
На каминной полке стояли в серебряных рамках фотографии родителей и бабушек с дедушками — шотландцев с отцовской стороны, швейцарцев — с материнской. На нескольких снимках был запечатлен сам юный Джеймс со своей тетей Чармиан в Кенте. На стенах висели фотографии другого рода, сделанные матерью, фотографом-фрилансером. Большей частью черно-белые, они запечатлевали политические собрания, профсоюзные мероприятия, спортивные состязания и панорамные экзотические пейзажи.
В самом центре каминной полки располагался весьма неожиданный арт-объект — патрон, не имеющий ровным счетом никакого отношения к службе Бонда агентом категории «ноль-ноль» в отделе «О»
