не было другого выхода. Вы боялись, что мы поймем, что в течение последних шести лет вы ездите по стране и убиваете людей, подобных Дэниэлу Пеллу.
Келлог рассмеялся, но интонационная окраска смеха уже была иной. Он явно испытывал сильный стресс. Дэнс попала почти в цель.
– Кэтрин, что за чушь! С какой стати я буду заниматься подобными вещами?
– Из-за вашей дочери, – ответила она, и в ее голосе прозвучало искреннее сочувствие.
И то, что он ничего не произнес в ответ, а лишь бросил на нее пристальный, полный сильнейшей душевной боли взгляд, стало для Кэтрин доказательством того, что она действительно приблизилась к истине.
– Меня очень-очень трудно обмануть, Уинстон. Но вам почти удалось. Единственное отклонение от стандартного нейтрального поведения, на которое я обратила внимание у вас, случилось в тот момент, когда речь зашла о детях и семье. Однако тогда я не придала этому большого значения. Поначалу я предположила, что вы вообще чувствуете себя неловко с детьми, а из-за наметившихся у нас с вами отношений вас еще больше беспокоила мысль о появлении в вашей жизни чужих детей. Тем не менее вы почувствовали мое любопытство и признались мне во лжи и в том, что у вас была дочь. Весьма распространенный прием – признаться в одной лжи, чтобы скрыть другую, с ней связанную. И в чем же состояла суть? Да, ваша дочь действительно погибла в аварии, но обстоятельства ее гибели были не такими, как вы их мне описали. Я полагаю, вы уничтожили отчет полиции о происшедшем в Сиэтле. Найти его нам не удалось. Однако мы с Ти-Джеем кое-кому позвонили и сумели почти все восстановить по частям. Когда вашей дочери исполнилось шестнадцать, она сбежала из дома, потому что вы с женой собирались разводиться. Девушка оказалась в Сиэтле в группе, очень похожей на «семью» Пелла. Она пробыла в ней около полугода. А потом она и еще трое членов секты покончили с собой, так как руководитель, подозревая ребят в недостаточной преданности ему, прогнал их. Они упали на автомобиле с моста в залив Паджет. После чего вы поступили на службу в отдел ПППН и сделали главной целью своей жизни уничтожение таких людей, как Пелл. Сложность состояла только в том, что частенько вы сами вступали в конфликт с законом. Вам приходилось брать правосудие в свои руки. Я позвонила одному своему знакомому в чикагской полиции. На прошлой неделе вы работали у них, помогая в деле, связанном с сектами. В отчете вы писали, что преступник стрелял в вас и вы вынуждены были «его нейтрализовать». Но я очень сомневаюсь, что он действительно стрелял. Думаю, что вы вначале убили его, а затем сами нанесли себе рану. – Дэнс постучала пальцем по шее, намекая на его повязку. – Как и в случае с Пеллом, вы совершили убийство.
Чем больше Кэтрин говорила, тем больше нарастало в ней раздражение и злость на Келлога. «Держи себя в руках, – говорила она себе. – Бери пример с Дэниэла Пелла. Бери пример с Уинстона Келлога».
– Семья убитого подала жалобу. Они заявляли, что убитого подставили. Да, конечно, за ним много чего числилось. Но он никогда не брал в руки оружия. Он до смерти боялся всего, что стреляет.
– Тем не менее он не побоялся взять в руки оружие, из которого выстрелил в меня.
Едва заметное движение ноги Келлога. Едва уловимое, но достаточное для Дэнс, чтобы диагностировать сильный стресс. Значит, ее методика допроса все-таки действует на него.
Она поняла, что он лжет.
– Мы все узнаем после того, как тщательно изучим дело. Мы проведем проверку по всей стране. Вы настаивали на том, чтобы вас направляли в качестве консультанта туда, где совершались преступления с участием руководителей сект.
Чарльз Овербай намекал, что это была его идея пригласить специалиста из Вашингтона по сектам. Однако прошлым вечером у Дэнс закралось подозрение, что дело обстояло совсем иначе, и она напрямую спросила своего босса, как получилось, что Келлог стал участвовать в поисках Пелла. Поначалу Овербай попытался уйти от ответа на ее вопрос, но потом ему все-таки пришлось признать, что Келлог лично позвонил Эйми Грейб в сан-францисский офис ФБР и сказал, что примет участие в расследовании дела Пелла. И прибыл в Калифорнию практически в тот же день, когда закончил написание последнего отчета по чикагскому делу.
– Я еще раз проанализировала все факты нашего расследования. Майкла О'Нила возмутило то, что вы настаивали на захвате «Си-Вью» и решительно отвергали предложение о наблюдении. И у меня возник вопрос: почему вы хотели войти в номер первым? Ответ был прост: чтобы пристрелить Пелла. Вчера на берегу в Пойнт-Лобосе вы заставили его встать на колени. А затем застрелили.
– И это доказательство, что я убил его? Его поза? Ну, Кэтрин, ты все-таки шутишь.
– Криминалисты нашли гильзу от той пули, которую вы выпустили в меня там, среди скал.
Келлог промолчал.
– О, я прекрасно понимаю, вы стреляли, вовсе не желая в меня попасть. Просто хотели, чтобы я оставалась с Самантой и Линдой и не смогла помешать вам расправиться с Пеллом.
– Случайный выстрел, – произнес Келлог равнодушным тоном. – Конечно, мне следовало быть аккуратнее. И я должен был уже давно признаться, но подобная оплошность меня смущала. Вот такой я, с позволения сказать, профессионал.
Ложь…
Под ее пристальным взглядом Келлог слегка опустил плечи, сжал губы. Кэтрин понимала, что признания от него она не добьется – она даже и не стремилась к этому, – но он перешел на следующую стадию развития стресса. Все-таки Келлог не был полностью лишенным эмоций механизмом. Она нанесла ему сильный удар, и он ощутил боль.
– Я действительно не очень люблю распространяться о своем прошлом и о том, что случилось с моей дочерью. Мне, наверное, следовало быть более откровенным с тобой, но ведь ты тоже не очень любишь говорить о своем муже. – Мгновение он молчал. – Оглянись по сторонам, Кэтрин. Взгляни на окружающий нас мир. Мы так разобщены, так далеки друг от друга. Семья – умирающий феномен, и тем не менее мы все стремимся найти в ней утешение и покой. Стремимся… И что происходит? На сцену выходят люди, подобные Дэниэлу Пеллу. И захватывают в плен самых уязвимых, самых беззащитных из нас. Женщины из «семьи» Пелла – Саманта и Линда, – они ведь были хорошими детьми, никогда не делали ничего дурного. Но и их соблазнил этот жестокий циничный убийца. Каким образом? Просто помахав у них перед носом той сладостной приманкой, которой они были лишены, – перспективой создания семьи. И ведь прошло бы совсем немного времени, и они, или Дженни Марстон, или кто-то другой, ставший жертвой его неотразимого обаяния, сам бы начал убивать. Или похищать детей. Насиловать их. Даже в тюрьме у Пелла сформировался кружок последователей. Сколько из них начнут заниматься тем же, как только выйдут на свободу?.. Таких людей необходимо остановить. Да, признаю, я поступаю жестко. И у меня есть результаты. Но я не перехожу границ.
– Вы не переходите границ, которые сами для себя устанавливаете, Уинстон. Однако существуют законы, которые выше ваших. Если руководствоваться вашим подходом, то вы должны признать, что и Дэниэл Пелл не считал, что он совершает нечто дурное.
Келлог улыбнулся ей и пожал плечами – символический жест, означающий: вы это видите по-своему, а я – совсем иначе. И мы с вами никогда не сойдемся.
Для Дэнс его жестикуляция была равносильна признанию вины.
Затем улыбка исчезла с его лица, так же как вчера на побережье.
– И еще одно. То, что касается нас. Все было по-настоящему. Что бы ты там ни думала обо мне, мое отношение к тебе было вполне искренним.
Кэтрин Дэнс вспомнила, как шла вместе с Келлогом по коридору КБР и как он сделал несколько грустных замечаний по поводу «семьи», свидетельствовавших о проблемах в его собственной жизни: одиночестве, попытке работой компенсировать несложившуюся личную жизнь, жуткой гибели единственной дочери. Несмотря на то что Уинстон лгал ей относительно реальных целей своего приезда в Калифорнию, Кэтрин нисколько не сомневалась в искреннем желании этого одинокого и, в общем, глубокого несчастного человека найти в ней понимание.
И как специалист в кинесике она видела, что его последняя реплика была абсолютно правдива.
Однако к расследованию она не имела никакого отношения, и потому на нее не стоило отвечать.
Келлог снова свел брови, и на лице его появилась прежняя лицемерная улыбка.
– Кэтрин, будь благоразумной. То, что ты задумала, совершенно абсурдно. Дело, которое ты начинаешь, может стать настоящим кошмаром. Для КБР… и для тебя лично.
