– О, я не помню. Возможно, вы неправильно меня поняли. Я произнес ее так, как будто она какой-то официальный термин. Но на самом деле мы просто пользуемся ею в разговорах между собой. У нас ведь есть свой язык. В тюрьмах, я имею в виду. Надзирателей называют надзиралами. Заключенных – зэками. Все это неофициально. И вы то же самое делаете в своем КБР. Так все поступают.
Начиналась двойная игра: лжец часто пытается перейти на панибратские отношения со следователем («вы то же самое делаете»), использует обобщения типа «все», «всюду».
– Получив право на это или нет, в контрольной зоне или за ее пределами находились ли когда-либо Дэниэл Пелл и компьютер в одном помещении в одно и то же время в «Капитоле»? – спросила Дэнс низким ровным голосом.
– Я ни разу не видел его за компьютером. Клянусь. Честное слово.
Стресс, который испытывают лжецы, приводит их в одно из четырех эмоциональных состояний: они либо начинают злиться, либо впадают в депрессию, либо начинают все отрицать, либо пытаются договориться со следователем. Слова, которые произнес Уотерс – «клянусь» и «честное слово», – вместе с преувеличенными жестами заметно отличались от его базового нейтрального поведения и свидетельствовали о том, что охранник находится на стадии отрицания. Он просто не мог принять факт содеянного и всячески пытался уклониться от ответственности.
Очень важно установить, в какой фазе стресса находится допрашиваемый, так как это позволяет следователю выбрать правильную тактику в дальнейшем. Если допрашиваемый находится в фазе гнева, лучше всего дождаться, пока он изольет все эмоции.
В случае отрицания следует наступать, забивая подозреваемого фактами.
Именно так и поступила Дэнс.
– Вы имеете доступ в то помещение, где находятся компьютеры?
– Да, конечно, ну и что? Все надзиратели его имеют… Эй, что такое? Я ведь на вашей стороне.
Типичный трюк – увиливание. Дэнс не обратила на него ни малейшего внимания.
– И вы говорили также, что существует вероятность того, что кто-то из заключенных может оказаться в этом помещении. Бывал ли там когда-либо Пелл?
– Туда допускаются только неагрессивные преступники…
– Бывал ли там когда-нибудь Пелл?
– Клянусь Богом, я его там никогда не видел.
Дэнс обратила внимание на адаптивные жесты, направленные на уменьшение напряжения: сгибание и разгибание пальцев, постукивание по полу носком туфли, поворот плеча по направлению к допрашивающему и частые поглядывания в сторону двери (лжецы бессознательно выискивают пути бегства от чрезмерного напряжения ситуации допроса).
– Вы в четвертый раз не отвечаете на мой вопрос, Тони. Итак, был ли когда-нибудь Пелл в каком- нибудь помещении в «Капитоле» рядом с компьютером?
Охранник поморщился.
– Извините. Я совсем не хотел затруднять вам беседу. Я просто немного растерялся. Мне даже показалось, что вы
Плечи у него поникли, и голова опустилась примерно на полдюйма.
– Конечно, могу, Тони.
– Возможно, Дэниэл когда-то и побывал в таком помещении.
Уотерс понял, что гораздо болезненнее будет вынести процедуру допроса, чем признаться в том, что он до сих пор скрывал. И Уотерс мгновенно «перескочил» на соглашательскую стадию обмана. На этой стадии допрашиваемый уже готов признать обман, однако не говорит всей правды – так он пытается избежать наказания. Дэнс поняла, что настало время оставить тактику прямого наступления и попытаться помочь ему найти какой-то способ сохранить лицо.
В ходе допроса следует помнить, что враг следователя не сам лжец, а его ложь.
– Значит, – произнесла Дэнс дружелюбным тоном, откинувшись на спинку стула и таким образом выйдя из личной зоны Уотерса, – вполне возможно, что когда-то Пелл все-таки мог получить доступ к компьютеру?
– Думаю, такое вполне могло случиться. Но наверняка я, конечно, не знаю. – Голова Уотерса опустилась еще ниже. Голос звучал тихо и вкрадчиво. – Ведь… ведь работа у нас тяжелая, сами знаете. А люди часто этого не понимают. Что такое быть надзиралой.
– Уверена, что не понимают, – согласилась Дэнс.
– Нам приходится быть учителями, копами и всем, чем угодно, одновременно. И, – он понизил голос до заговорщического шепота, – начальство всегда смотрит нам через плечо, говорит: делай то, делай это, поддерживай порядок, сообщай, если что-то не то происходит.
– Очень похоже на родительские обязанности. Ведь за детьми тоже приходится постоянно наблюдать.
– Вот именно, совершенно точно. Как с детьми. – Широко открытые глаза – выражение аффекта, проявление сильной эмоции.
Дэнс кивнула:
– Вне всякого сомнения, вы, Тони, проявляете о заключенных искреннюю заботу. И к своей работе относитесь сознательно.
На соглашательском этапе допрашиваемые хотят, чтобы их успокоили и простили.
– Это ведь сущая ерунда. То, что случилось.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Я принял решение.
– У вас нелегкая работа. Вам приходится принимать ответственные решения практически ежедневно.
– Ха! Каждый
– И какое вам пришлось принять решение?
– Видите ли, Дэниэл был очень не похож на всех остальных заключенных.
Дэнс сразу же обратила внимание на то, что Уотерс назвал Пелла по имени. Значит, Пелл заставил Уотерса поверить в то, что они могут быть друзьями, а затем воспользовался доверчивостью охранника.
– Что вы имеете в виду?
– У него была, как бы вам сказать… Ну, не знаю, какая-то власть над людьми, что ли. Он может пойти, куда захочет, и никто не способен ему помешать. До него я такого человека в местах заключения никогда не встречал. Окружающие готовы были выполнить любую его просьбу. Выкладывали ему все, что он желал от них узнать.
– И он передавал вам информацию о других заключенных. Так?
– И очень полезную информацию притом. Такое, что никаким другим способом узнать было нельзя. К примеру, то, что кто-то из надзирателей торгует денатуратом. И один из зэков опился им. Другим способом мы просто никогда бы не докопались до виновника. Мне просто все рассказал Пелл.
– И это ведь спасло человеческие жизни.
– О да, мадам. Ну, предположим, один зэк задумал разделаться с другим зэком. Выпустить ему кишки заточкой. Дэниэл мне обязательно сообщал о таких вещах.
Дэнс пожала плечами.
– И вы решили его вознаградить. Пропустили его в офис.
– Да. Телевизор в офисе каблирован, и иногда ему хотелось посмотреть игры, которые больше никого не интересовали. Вот и все. Ничего серьезного. Офис, конечно, зона с высочайшей степенью безопасности. Оттуда он никуда сбежать не мог. Я совершал обход, а он смотрел игры.
– И как часто?
– Три или четыре раза.
– Значит, он мог воспользоваться и компьютером?
– Мог.
– И когда это было в последний раз?
