— По-моему, все достаточно просто, — сказал Райм. — Игроки по очереди ставят камешки на доску, пытаясь окружить камешки противника.
— Вей-чи есть похожа на все великий игры: правила простые, но победить трудно. — Ли разделил камешки на две кучки, продолжая объяснять: — Это есть очень древний игра. Я изучать лучший игрок всех времен. Его звать Фань Си-пинь. Он жить в восемнадцатый век — ваш календарь. Лучше его не играть никто из живущий на свете. Фань много играть с Су Тин-ань, который тоже быть очень хороший игрок. Игра в основном заканчиваться ничья, но все же Фань набрать чуть больше очки, так что он стать самый лучший игрок. Знаешь, почему он играть лучше?
— Почему?
— Су играл оборона — но Фань… он всегда играть нападение. Он всегда наступать вперед, быть отчаянный, безумный.
Райм почувствовал, что заразился воодушевлением своего собеседника.
— Ты часто играешь в вей-чи?
— Дома я есть член клуба. Да, я играть часто.
Ли умолк, и на его лицо набежала тень. Райму захотелось узнать причину этой внезапной печали. Но Ли быстро смахнул с лица блестящие черные волосы и сказал:
— Ладно, мы играть. Ты видеть, как тебе понравиться. Можно играть очень долго.
— Я не устал, — заметил Райм.
— Я тоже, — сказал Ли. — Так, ты никогда раньше не играть, поэтому я давать преимущество. Давать три лишний камешек. Кажется, это мало, но в вей-чи это большой-большой преимущество.
— Нет, — возразил Райм. — Мне не нужно преимущество.
Окинув его взглядом, Ли, должно быть, решил, что криминалист имел в виду свою болезнь, и мрачно добавил:
— Я давать преимущество только потому, что ты играть первый раз. Только поэтому. Опытный игроки всегда делать так. Это есть правило.
Райм правильно понял его, и все же он упрямо повторил:
— Нет. Ты делаешь первый ход. Начали.
Ли, прищурившись, внимательно уставился на расчерченную деревянную доску.
Часть IV
Обрезая хвост демону
В вей-чи самыми захватывающими получаются матчи между игроками, равными по силам.
Глава 30
Утром того дня, когда ему предстояло умереть, Сэм Чанг, проснувшись, увидел, что его отец во дворе выполняет медленные движения традиционной китайской гимнастики у-шу.
Он некоторое время наблюдал за стариком, и вдруг его словно током пронзила мысль: через три недели Чжану Цзици исполнится семьдесят лет. У себя на родине семья жила очень бедно и подвергалась преследованиям властей, поэтому не смогла должным образом отметить шестидесятилетие отца Чанга. В Китае принято устраивать по этому поводу большой праздник, отмечая переход в старость, возраст, когда перед человеком преклоняются. Но ничего, семья Чанг наверстает на семидесятилетии Чжана Цзици.
Увы, безжизненное тело Сэма Чанга не примет участия в торжествах, однако, быть может, его дух посетит праздник.
Чанг не мог оторвать взгляда от старика, лениво танцующего в крохотном дворике.
Гимнастика у-шу очень благотворно влияет на тело и душу, но Чанга при виде этих пластичных упражнений всегда охватывала щемящая тоска. Они напоминали ему одну теплую июньскую ночь. Это было много лет назад в Пекине. Чанг вместе с другими преподавателями и студентами наблюдал за группой людей, выполняющих плавные движения, похожие на балетные па. Было уже за полночь; погода стояла прекрасная, и среди собравшихся на просторной площади царило ощущение единения. Все верили, что присутствуют при рождении нового, просвещенного Китая, которому предстоит стать величайшим государством на земле.
Чанг повернулся к сидевшему рядом с ним студенту, собираясь выразить вслух восхищение одной особенно гибкой пожилой женщиной, погрузившейся в очарование у-шу, но тут вдруг грудь юноши словно взорвалась изнутри, и он повалился на землю. Солдаты народно-освободительной армии открыли огонь по собравшимся на площади Тяньаньмынь. Вскоре подошли танки, гнавшие перед собой толпу людей, давя их гусеницами (знаменитые телевизионные кадры, показывающие студента, который останавливал танк поднятым в руке цветком, были в ту ужасную ночь редким исключением).
С тех пор Сэм Чанг не мог смотреть на у-шу, не вспоминая про те страшные события, укрепившие его позицию открытого диссидентства и навсегда переменившие всю его жизнь — а также жизнь его семьи.
Чанг перевел взгляд на свою жену и малышку, заснувшую в обнимку с белой тряпичной киской, которую сшила для нее Мей-Мей. Он долго смотрел на женщину и ребенка, затем отправился в ванную и полностью открыл воду. Раздевшись, Чанг шагнул под душ и прижался лбом к кафельной плитке, рассеянно отметив, что Мей-Мей вчера вечером удалось выкроить время и отмыть стены.
Вытираясь после душа, Чанг услышал донесшееся из кухни позвякивание посуды. Мей-Мей еще спала, а мальчишки ничего не понимали в готовке. Встревожившись, Чанг заскочил в спальню и, достав из- под подушки пистолет, осторожно прошел на кухню. Заглянув туда, он рассмеялся. Его отец готовил чай.
— Папа, — сказал Чанг, — я разбужу Мей-Мей. Она займется чаем.
— Нет-нет, пусть поспит, — остановил его старик. — Когда умерла твоя мать, я научился заваривать чай. Я могу и рис приготовить. И овощи. Правда, у меня они получаются не такие вкусные. Давай почаевничаем вдвоем.
Чжан Цзици взял железный чайник, обернув ручку тряпкой, и, захватив чашки, направился в гостиную. Отец и сын сели за стол, и старик разлил чай.
Вчера вечером, после того как Сэм Чанг вернулся домой, они с отцом достали карту и отыскали квартиру Призрака. К их удивлению, дом находился не в Чайнатауне, а дальше к западу, на берегу Гудзона.
— Когда ты придешь к Призраку, как ты попадешь в дом? — спросил старик, попивая чай. — Ты не боишься, что он тебя узнает?
Сэм Чанг тоже пригубил чай.
— Не думаю. Он спускался в трюм лишь один раз, и там было темно.
— Как ты попадешь в дом?
— Если там есть консьерж, я скажу, что пришел по делу, и назовусь Танем. Всю ночь я оттачивал свой английский. Затем я поднимусь на лифте и постучу в дверь.
— А если у Призрака есть телохранители? — спросил Чжан Цзици. — Тебя обыщут.
— Я спрячу пистолет в носке. Обыскивать тщательно меня не будут. Никто не ждет, что я буду вооружен.
Чанг попытался представить себе, как все произойдет. Он понимал, что телохранители тоже будут
