– Так, Пуласки, насколько я понял, квартира принадлежала не жертве?
– Так точно, сэр. Хозяева – супружеская пара – в отъезде, проводят отпуск в морском круизе. Я до них дозвонился. Имя Майры Уэйнберг им неизвестно. Они понятия не имеют, о ком речь. Послушали бы вы, как они причитали! Он ведь у них на двери замок сломал, чтобы проникнуть в квартиру.
– Значит, преступник знал, что дома никого нет, охранная сигнализация отсутствует, – заметил Купер. – Любопытно.
– Что ж получается? – Селлитто покачал головой. – Он просто подыскал для себя подходящее место?
– Причем совершенно безлюдное, – заметил Пуласки.
– Интересно, а как же женщина там оказалась?
– Снаружи на блокировке стоял велосипед, а при ней был ключ от замка.
– Любительница велосипедных прогулок. Похоже, он изучил маршрут и заранее знал о ее появлении в том месте в определенное время. И каким-то образом проведал, что хозяева квартиры в отъезде и больше никто его там не потревожит… О'кей, сынок, выкладывай свою добычу. Том, не будешь ли ты настолько любезен, чтобы переписать все это на доску?
– Не переигрывайте.
– Ладно-ладно! Итак, причина смерти? – обратился Райм к Пуласки.
– Я велел судмедэксперту поторопить патологоанатома с заключением по результатам вскрытия.
Селлитто издал хрипловатый смешок.
– А он тебе что ответил?
– Кажется, что-то вроде «ага, щас». И еще пару слов добавил.
– Ты еще слишком мелко плаваешь, чтобы давать такие указания. Но все равно, хвалю за проявленную инициативу. Каково предварительное заключение?
Пуласки заглянул в свои записи.
– Несколько ударов по голове. Чтоб сломить сопротивление, как полагает медик. – Молодой полицейский помедлил, видимо, припомнив собственные травмы, полученные несколько лет назад. Потом продолжил: – Причина смерти удушение. На глазах и внутренней поверхности век петехия – это такая сыпь из мельчайших кровоизлияний…
– Я знаю, что это такое, желторотик!
– А-а… Ну да. И еще венозное вздутие в черепной коробке и на лице. А вот вероятное орудие убийства.
Пуласки представил на всеобщее обозрение прозрачный пакет с куском веревки длиной примерно в четыре фута.
– Мел!
Купер выложил веревку на газету и кисточкой аккуратно смел с нее приставшие частички и ворсинки. Затем внимательно изучил их и взял несколько образчиков волокна.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Райм.
– Сейчас.
Пуласки опять углубился в свои записи.
– Что касается изнасилования, то оно было совершено вагинальным и анальным путем –
– Тело находилось в какой-то особой позе?
– Нет… Но вот на что я обратил внимание, детектив, – продолжил Пуласки. – Все ногти у нее на пальцах длинные, кроме одного – обрезан, причем совсем коротко.
– Кровь?
– Да! Срезан до мяса. – Он помедлил. – Вероятно,
Значит, «5-22» еще немного и садист, отметил про себя Райм, а вслух добавил:
– Ему нравится причинять боль. Давайте посмотрим фотоснимки с места предыдущего изнасилования.
Молодой полицейский бросился выполнять приказание. Он порылся в фотографиях и, отобрав одну, уставился на нее с прищуром.
– Вы только посмотрите, детектив! Здесь тоже ноготь отрезан! На том же самом пальце!
– Наш герой коллекционирует «сувениры» на память о своих жертвах. Возьмем себе на заметку.
Пуласки энергично закивал головой.
– И не случайно то, что в обоих случаях это безымянный палец! На нем обычно носят обручальное кольцо. Наверное, это связано с какой-нибудь трагедией в прошлом – ушла жена, не любила мать или та, кого он считал матерью…
– Интересное наблюдение, Пуласки! Кстати, мы кое-что упустили из виду.
– Что, сэр?
– Ты сверился со своим гороскопом сегодня утром до того, как мы приступили к расследованию?
– С моим?..
– Да, и вот еще что – я запамятовал, кому у нас поручено гадать на кофейной гуще?
Селлитто добродушно усмехнулся. Пуласки залился румянцем.
Райм заговорил резким тоном:
– Бесполезное занятие – пытаться высосать из пальца, точнее, из ногтя, психологический портрет преступника. Польза от этого ногтя в том, что мы теперь знаем – «5-22» имеет при себе вещественное доказательство, напрямую связывающее его посредством ДНК с данным убийством. А если нам удастся установить, каким инструментом отрезан ноготь, мы сможем выяснить, где его приобрели, и таким путем выйти на самого преступника! Вещдоки, сынок! А не болтология.
– Так точно, детектив! Я все понял.
– Просто Линкольн.
– Так точно. Есть.
– Что там с веревкой, Мел?
Купер изучал в компьютере базу данных по волокнам.
– Обычная пенька. Такую веревку можно купить в тысяче магазинов по всей стране. Химический анализ тоже не дал никакого следа.
Вот чертовщина!
– У тебя есть что-нибудь еще, Пуласки? – спросил Селлитто.
Тот сверился со своими записями. Руки жертвы связаны рыболовной леской, впившейся ей в кожу и тем самым вызвавшей кровотечение. Рот заклеен пластырем – естественно, типа «Хоум-депо», – оторванным от рулона, брошенным преступником вместе с другими лжеуликами: линии отрыва полностью совпадали. Рядом с телом найдены два невскрытых презерватива «Троджан энз».
Пуласки демонстративно поднял полиэтиленовый пакет.
– Да, и вот еще мазки.
Мел Купер взял пакетики с вагинальными и ректальными мазками и подверг их химическому анализу. Позже судебный патологоанатом предоставит более подробный отчет, но и теперь было ясно, что из посторонних веществ присутствовал только спермицидный лубрикант с поверхности презерватива. Никаких следов спермы на месте преступления не обнаружено.
Еще один мазок с того места на полу, где Пуласки заметил отпечаток кроссовки, показал наличие пива, как выяснилось, сорта «Миллер». Электростатический рисунок подошвы сюрприза не преподнес – «Шур-трэк» тринадцатого размера, та же модель, что и кроссовка, найденная в мусорном баке.
– А у хозяев лофта как насчет пива? Ты смотрел на кухне и в кладовой?
– Так точно, сэр, – но пива нигде не нашел.
– Ставлю десять баксов, что «Миллер» – любимое пиво Делеона Уильямса, – провозгласил Лон Селлитто, весьма довольный своей догадкой.
– Вот тут я не стану спорить с тобой, Лон. Ну что там еще есть?
Пуласки снова поднял пакет с какой-то коричневой крошкой, найденной им возле самого уха жертвы.
