– Чё те надо, дан? – хрипло спросила голова.
– Я не дан, я урманин, – поправил Илья. – Наш урманин.
Он осторожно убрал волосы с лица паломника. Лицо оказалось молодое, красивое, уже заметно осунувшееся.
– И чё те надо, урманин?
Илья молча протянул руку, Микола вложил в нее мех с водой. Голова немного покочевряжилась, но когда ей смочили губы, принялась жадно пить.
– Давно обосновался? – спросил Илья, забирая мех.
– С утреца. Спаси тебя Господь за участие, путник. И прощай.
– Ты из тех, которых Денис вел? – Илья будто не расслышал прощания.
– Ну, – хмуро ответила голова.
– За что зарыли-то?
Голова молчала.
– Второй раз спрашивать не буду.
Голова прикрыла глаза.
Илья с тяжелым вздохом зажал голове двумя пальцами нос. Подождал чуток и запечатал ладонью рот. Голова принялась мычать и дергаться, кротовина заходила ходуном.
Когда Илья отнял руки, голова некоторое время богохульно ругалась и далеко плевалась. Потом утихла, сверля храбра ненавидящим взглядом. На высоком лбу выступил обильный пот – выходила с бессильной злобой драгоценная влага.
– Еще разок? – ласково предложил храбр, утираясь рукавом. – Микола, дай-ка и мне водички.
– За покражу зарыли, – буркнула голова.
– Ну, видишь, как все просто. И чего скрал?
– Да пошел ты. Мне говорить тяжело.
– Знаю.
– Откуда тебе знать…
– Меня тоже зарыли однажды, – сказал Илья просто. – И не в песочек, а в самую что ни на есть сыру землю.
– Ну?.. – Голова уставилась на Илью с любопытством. Как на собрата по несчастью. – А ты?..
– Мне плохо связали руки. Так чего ты скрал, молодец?
– Ничего! – выпалила голова.
– Это как понимать?
– Ничего я не крал! Да я… Да мне… Тьфу!
Голова затряслась. Она бы, пожалуй, заплакала, да слишком была суха.
– А что сказали, будто скрал? – терпеливо спросил Илья.
– Чарку серебряную… Нашли в моей суме. Из княжего терема чарку! – сообщила голова с отчаянной предсмертной гордостью.
– Чего-о?!
– Ух, здоровы врать некоторые, – заметил Микола.
– Вас угощал князь?! На меня смотри! Вас угощал… великий князь?! – поправился Илья. Для него, как для всей старшей киевской дружины, всегда был просто князь – и остальные князья. В разговоре с чужаками приходилось уточнять, о ком речь.
Да, разумеется, великий князь приглашал к себе в терем паломников и беседовал с ними подолгу. Но те шли в Киев обратным ходом, от святых мест, а не к ним.
– Не угощал нас великий князь… – ответила голова устало. – Болеет князь, не выходит. Воевода угощал, Добрыня. Все, отстань. Не могу больше.
Илья поднялся с корточек и прошелся вокруг головы, разминая ноги.
– Имя! – вдруг рявкнул он.
– Касьян… Михайлович…
– Как звали твоего деда? До крещения? Хотя ты можешь и не знать…
– Я?! Не знаю?! А кто спрашивает?! – взъярилась из последних сил голова.
– Илья Урманин, щ-щ-щенок!!! – не выдержал Микола. – Ослеп?!
– Тихо, племяш, – мягко сказал Илья. – Тихо.
Он снова присел – так, чтобы голова его видела.
– Спрашивает Ульф, сын Торвальда Урманина, сына Эрлинга из Стикластадира.
