– Ох, дядя! – сказал он. – Ну, дядя!
– Э-э… – неуверенно протянул Илья. Давно он не видел Подсокольника таким взъерошенным.
У мачты Дионисий сосредоточенно рвал на себе бороду и причитал: «Ой-ой-ой». Цула, бледный сквозь природную смуглоту, сидел ни жив ни мертв.
– Я просил – возьми меня в засаду? – шипел Микола. – Просил, нет?
– Да что такое?!
– Это, – Микола ткнул пальцем за спину, – не Георгий Цула!
У Ильи сперло дыхание.
Он думал крикнуть «Поворачивай назад!», но рявкнул совсем другое, пришедшее на ум сразу:
– В воду!!!
Ловцы, не раздумывая, бултыхнули добычу в море. Плеснуло.
Илья бешено вращал глазами и злобно рычал. Одной рукой он держался за грудь, там в глубине ныло и тянуло.
Гребцы на всякий случай бросили весла.
Дионисий оставил в покое свою бороду и теперь читал вслед утопающему какую-то молитву.
– Ты Иванищу его показывал? – допрашивал витязя Микола. – Это Атанас Цула, родич стратига! А сам Георгий прикинулся стражником!
– Да Иванище не видел Цулу вблизи никогда! – взревел Илья. – Издали только! Еще ругался, мол, все эти болгары греческие на одно лицо, морды черные! Будто у самого морда белая! А стражников мы перебили до единого! Касьян!
– Ага. Перебили и добили. Глотку пополам каждому, кого завалили на дороге, – заверил Касьян.
– Почему тогда ваш Георгий драгоценный не на дороге, а на холме валялся? И не с глоткой пополам, а с ножом в глазу?!
– Че-е-го?
– Атанас заметил, когда ты вез его мимо.
Илья встал, по-прежнему держась за грудь.
Далеко позади из воды черным пятнышком торчала голова. Атанас Цула не хотел тонуть.
– Парус долой! Гребцы! Поворачивай! Тащи этого Атаса, или как его там, из воды обратно! Уффф…
– Говорил мне Добрыня – присматривай за ним… – ляпнул Микола и осекся.
– За мной? Эй, живее поворачивай! Мне нужен этот Атас! Очень нужен! Уйдет под воду – ныряйте, спасите! Он подтвердит василевсу, что мы прибили Георгия.
– Чего ж ты велел его выбросить?
Ладья заложила крутой поворот, Микола едва не упал.
– Очень давно. Хочется. Кого-нибудь. Кинуть в воду! – раздельно прорычал Илья. – А теперь ответь, племяш. Раз тебе Добрыня наказал за мной присматривать… Чего ж так худо смотришь?! У твоего храбра с раннего утра во рту ни крошки!
Микола надулся и полез обратно к мачте. Принялся копаться в мешках.
Гребцы оттабанили веслами, ладья встала. Неправильного Цулу поймали за волосы, потащили из моря.
Илья сел и так повернулся, чтобы никого не видеть.
– Слышь, дядя! – позвал Микола. – А давай, раз Цулы на одно лицо, срубим Атанасу голову! И скажем василевсу, мол, это Георгий! Пока голову довезем, она вся сморщится, родная матерь не узнает.
– Отстань! – попросил Илья. Он сидел и шумно сопел носом. Так или иначе, главное было исполнено – херсонский стратиг мертв. Опять повезло. Но слишком много удач на одну затею. Как бы запас не исчерпался. Пора утихомириться, переждать время, подумать о будущем. Иначе жди худа.
Ладья снова разворачивалась, вставая по ветру.
К храбру сунулся Касьян, но тот рыкнул:
– Уйди!
Дионисию он просто молча показал кулак.
Подошедшему Миколе было сказано:
– Отлезь! Эй, нет! Дай сюда. А теперь сгинь.
Илья сунул в рот кусок вяленого мяса и зажевал.
Потом лег и прикрыл глаза.
– Жалко, скальда нет среди нас, песню сложить о походе, – услышал он сквозь дрему голос Касьяна. – А то после насочиняют, так наврут… Раз шли в рубище, да к святым местам, скажут – монахи были, помяните мое слово. Заранее стыдно. Ну какой монах из меня? Недостоин. И хотя Господь подал знак…
«Бог подал много знаков, – думал Илья. – Мне тоже. Раньше я не умел их видеть, теперь научился.
