сторону. По всей комнате, служившей, по-видимому, складом, на колесах, размером с серебряный доллар, сновало около двадцати игрушечных тележек, искусно избегая столкновений и ни на минуту не прерывая своего стремительного движения.
На каждой тележке Эрик заметил вмонтированную Ленивую Собаку, управляющую се движениями.
Немного опомнившись, Джонас почесал нос, хрюкнул и спросил:
— Чем они питаются? — Наклонившись, он ухитрился поймать одну из них, когда она катила мимо его ноги. Он поднял тележку, ее колеса не переставали отчаянно крутиться.
— Просто дешевая А-батарейка на десять лет, — сказал Химмель, — еще полцента.
— И ты сам сделал все эти тележки?
— Да, мистер Акерман, — Химмель взял у него тележку и поставил ее обратно на пол; она опять деловито покатила по своему маршруту. — Эти пока слишком новые, чтобы их отпускать, — объяснил он. — Они должны потренироваться.
— А потом, — вставил Джонас, — ты отпустишьих на свободу.
— Верно, — Химмель кивнул своей куполообразной лысой головой, при этом его роговые очки сползли на нос.
— Зачем? — спросил Эрик.
Главный вопрос был задан, Химмель покраснел, жалко дернулся, однако ответ прозвучал гордо и слегка вызывающе.
— Потому, что они заслуживают ее.
— В этой протоплазме ведь не осталось жизни, — сказал Джонас, — она погибла, когда фиксировалась в растворе. Ты знаешь это. Это просто электронная схема, такая же мертвая, как, скажем, робот.
— Но я считаю их живыми, мистер Акерман, — ответил с достоинством Химмель, — и только то, что они ущербны и не могут вести космический корабль в пространстве, еще не означает, что они не имеют права на свою скудную жизнь. Я отпущу их, и они будут себе раскатывать, может быть, лет шесть, а может быть больше. Это дает им то, для чего они предназначены.
Повернувшись к Эрику, Джонас произнес:
— Если бы старикан узнал об этом…
— Мистер Вирджил Акерман знает, — сразу же откликнулся Химмель, — Он одобряет. Или, скорее, он позволяет мне, — поспешил поправиться Химмель. — Он знает” что я возмещаю убытки, И я делаю тележки ночью, в мое свободное время. У меня есть конвейер, конечно, достаточно примитивный, прямо у меня дома. Я работаю каждый день до часа ночи.
— Что они делают после того, как ты их отпускаешь, просто скитаются по городу?
— Бог их знает, — ответил Химмель.
Очевидно, эта сторона дела его не касалась. Его работа ограничивалась постройкой тележек и установкой на них Ленивых Собак. И, похоже, в этом он был прав, едва ли он мог сопровождать каждую тележку, оберегая ее от всех опасностей большого города.
— Вы артист, — заметил Эрик со смешанным чувством забавности происходящего и возмущения. Во всем этом деле было слишком много сумасбродства, доходящего до абсурда. Этот Химмель, постоянно занятый здесь на работе и в своем жилище, вечно озабоченный, чтобы изгои производства нашли свое место под солнцем, а что дальше? И это в то время, когда все вокруг задавлены гнетом величайшей нелепости — глупой войны. С этой точки зрения Химмель не выглядел настолько смешным. Такое время. Сумасшествие затаилось в самой атмосфере, начиная от Мола и кончая этим несчастным служащим отдела контроля качества. Спускаясь с холма с Джонасом Акерманом, Эрик заявил:
— Он придурок. В настоящий момент это выражение показалось ему наиболее сильным из всех имеющихся в его распоряжении.
— Безусловно, — сказал Джонас, отстраняя от себя неприятные мысли. — Но все это позволяет нам по-новому взглянуть на старого Вирджила, ведь он терпит вес это вовсе не потому, что это даст ему прибыль, совсем нет. Честно говоря, я рад. Я думал, что Вирджил более жесткий. Я бы, скорее, ожидал от него, что он вышвырнет этого бедолагу куда-нибудь в трудовую армию на Лилистар. Страшно представить, какая жизнь могла ожидать этого парня. Он просто счастливчик.
— Чем, по-твоему, все ото кончится? — спросил Эрик. — Ты думаешь, что Мол подпишет сепаратный мир с ригами и вытащит нас из всего этого, оставит Лилистар воевать одних, как они того и заслуживают?
— Он не может, — безразлично сказал Джонзс. — Секретная полиция Лилистар набросится на нас здесь, на Земле, а из него сделает кровавый бифштекс. Выбросит его из кабинета и за ночь заменит его кем-нибудь более воинственным. Кем-нибудь, кто любит воевать.
— Но они не могут этого сделать, — воскликнул Эрик, — мы его выбирали, не они, — Говоря это, он отчетливо сознавал, что Джонас прав. Джонас просто реалистично оценивал, на что способны союзники.
— Лучшее, что мы можем сделать, — проговорил Джонас, — это просто проиграть. Медленно и неотвратимо, что мы и делаем, — он понизил голос до шепота: — Я не люблю этих пораженческих разговоров…
— Не беспокойся. Джонас продолжил:
— Эрик, это единственный выход, даже если представить столетие оккупации в качестве наказания за выбор неподходящего союзника в ошибочной войне и в неподходящий момент. Наш первый опыт вступления я в межпланетную политику, и как же бездарно мы его проделали, как Мол его проделал! — он поморщился.
— А мы выбрали Мола, — напомнил Эрик, — Так что ответственность в конечном счете ложится на нас. Впереди показалась легкая хрупкая фигура, высохшая и почти невесомая, и тут же направилась к ним, издавая слабые и вместе с тем пронзительные звуки:
— Джонас! И вы, мистер Свитсент, пора отправляться в Вашин-35. Тон мистера Акермана был слегка раздраженным. В своем преклонном возрасте Вирджил стал почти гермафродитом, совмещая черты мужчины и женщины в одном бесполом, высохшем и все-таки живом организме.
Глава 2
Достав старинную пустую пачку из под сигарет “Кемел”, Вирджил Акерман смял ее и шутливо спросил:
— Крестик, нолик, змейка или угол. Что выбираете, Свитсент?
— Крестик, — ответил Эрик.
Старик всмотрелся в значки, показавшиеся на про-питанной клеем внутренней поверхности ставшей те-перь двумерной пачки:
— Змейка. Подставляйте нос. С ликующей улыб-кой он похлопал Эрика по плечу, при этом его искусственные зубы под слоновую кость хищно блеснули. — Я совсем не хотел вас обидеть, доктор, ведь мне в любой момент может понадобиться новая печень… прошлой ночью я чувствовал себя отвратительно в думаю — вы конечно проверите, — что это опять токсимия.
Со своего кресла рядом с Вирджилом Ахерманом доктор Эрик Свитсент сказал:
— Во сколько вы вчера легли и чем занимались?
— Да, доктор, это была женщина. — Вирджил сардонически ухмыльнулся своим родственникам — Харви, Джонасу, Ральфу и Филис Акерман, сидящим рядом в салоне космического корабля, мчавшегося от Земли к Ватин-35, Марс, — Должен я продолжать?
Праправнучка Вирджила, Филис, строго сказала: — Ради Бога, дед, ты слишком стар для таких; вещей. Твое сердце может отказать тебе в самый неподходящий момент. Представь, в какое положение ты ее поставишь, кто бы она ни была. Непристойно. умирать во время не буду говорить чего. — Она осуждающе посмотрела на Вирджила. Вирджил проскрипел:
— Тогда маленький приборчик у меня в кулаке который я держу специально для таких случаев, вызовет мистера Свитсента, он примчится и прямо здесь же, не беспокоя даму, извлечет мое старое разбитое сердце, заменит его новеньким, и я, — он хихикнул, достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный льняной платок и вытер с нижней губы и подбородка набежавшую слюну, — и я продолжу. — Его худое тело, через которое просвечивали кости и отчетливо проглядывали контуры черепа, содрогнулось от удовольствия помучить своих родственников, не имеющих доступа в этот его мир, мир которым он наслаждался даже сейчас, в дни лишений военного времени.
— Mille tre, — кисло процитировал либретто Да Понте Харви, — Это про тебя, старая развалина, хотя ты и не а ладах с итальянским. Надеюсь, что когда я буду в твоем возрасте.
— Ты никогда не будешь в моем возрасте, — перебил его Вирджил, в его глазах забегали лукавые огоньки, — забудь об этом. Забудь и возвращайся к своим финансовым отчетам, ты, ходячие счеты. Тебя никогда не найдут мертвым в постели с женщиной. Тебя найдут мертвым с… — Вирджил на секунду задумался — с, гм… чернильницей.
— Прекрати, — попросила Филис, отвернувшись и вглядываясь в черное небо космоса за окном. Эрик обратился к Вирджилу:
— Я хочу кое-что спросить у вас. О пачке зеленых “Лаки Страйк”. Месяца три назад…
— Ваша жена любит меня. Да, она купила их для меня. Просто подарок. Так что остыньте. Конечно, это может вызвать некоторые осложнения. Женщины для меня не проблема. Хирурги по трансплантации — пожалуй… — он помедлил, — да, пожалуй, и в них у меня нет недостатка.
— Все, как я и говорил тебе сегодня, Эрик, — сказал Джонас.
— Эрик мне нравится, — продолжал Вирджил, У него уравновешенный характер. Взгляни на него. Высокомерно-рассудительный, всегда спокоен и холоднокровен. Много раз наблюдал, как он работает, Джонас. Я-то знаю И готов помочь в любую минуту и днем и ночью. Таких людей не много.
— Ты ему платишь, — резко сказала Филис. Она была как всегда неразговорчива и погружена в себя. Симпатичная правнучка Вирджила, член совета директоров корпорации, обладала, наподобие своему деда, правда без свойственного ему оттенка эксцснтричности одним важным свойством. Для Филис всеи делилось на две категории — бизнес или не стоящая внимания ерунда. Эрик понимал, что она не потерпела бы чудачеств Химмеля. В се мире не было места пустякам. Филис немного напоминала Эрику Кэти. И, подобно Кэти она тоже сексуальна. Ее волосы морской волны были собраны в пучок; уши украшали беспрестанно вращающиеся кольца.
Довершало облик девушки из высших кругов буржуазии вступившей в пору половой зрелости, очаровательное кольцо в носу. Последнее, впрочем, не вызывало у Эрика особенного восторга, -
Какой смысл во всей этой поездке, — спросил Эрик Вирджила Акермана. — Может быть, для экономии времени имеет смысл обсудить все это сейчас? _
