Огненный ручей

— Уж пускай Витаха делает, — робко сказал Андрюша. — Площадка-то детская…

— Значит, к своему строительству вы взрослых не допускаете? — улыбнулась Мария Фёдоровна.

— А Витаха сварит у нас не хуже, чем взрослый, — сказал Миколка. — Вы же сами знаете…

— По правде-то сказать, этим делом Семён Петрович приказал мне самой заняться, но ладно, пускай Виташка варит. — Мария Фёдоровна сняла со лба очки и отдала их сыну.

Тот деловито протёр стёклышки, потом проверил соединение резиновых шлангов с баллонами, а затем открыл на горелке краник. Горелка оглушительно засвистела.

— У кого спички есть? — Витаха посмотрел на Афоню.

Но тот похлопал себя по карманам и виновато развёл руками:

— Нема теперь, курить бросил!

Спички почему-то оказались у Миколки.

— Ты что это их носишь? — строго спросил Витаха.

— А я на всякий пожарный случай, — сказал Миколка. — Вот видишь — пригодились.

— А ну-ка, дыхни на меня!

Миколка дыхнул на Витаху. Витаха подозрительно повёл носом, а затем сказал:

— Нет, не курит…

От спички на конце горелки зашипело пламя. Его сначала почти не было видно, и Майка даже засомневалась — работает ли этот аппарат?

— Работает, работает, — успокоил Витаха. — Вот давай какой-нибудь предмет…

Афоня вынул из кармана медную проволочку:

— Это возьмёт?

Витаха только дотронулся концом горелки до проволочки — она в секунду сжалась, свернулась и стекла с железной трубы, на которую была положена.

Витаха спустил на глаза железные очки, взял в руку железный прут и, положив его на шов между двумя трубами, нацелил на него горелку.

Железный прут таял у всех на глазах. От него на трубе оставалась только витиеватая строчка. Теперь две трубы уже сливались в одну. Витаха работал молча, изредка только командуя:

— Поверните трубу!.. Поднесите ролик!..

Все ребята моментально исполняли его приказания. Наконец мачта была сварена. Витаха погасил горелку и вытер пот с висков.

— А ну-ка, давайте посмотрим, какая вышина у неё получилась! — сказал он.

Мачта оказалась высокой. Не врытая ещё в землю, она качалась в ребячьих руках, и держать её было трудно. Но ребятам уже не хотелось бросать её на землю.

В эту минуту каждый ясно представлял себе день открытия спортплощадки и развевающийся над ней-красный флаг.

Глава XXI. От Серёжи

«Здравствуй, Андрюша! Я твоё письмо уже давно получил, но ответить никак не мог. Всё время был занят. Тут в Перловке колхоз есть, и я, как приехал, сразу подружился с ребятами. Я тоже думал, что здесь скучно будет, а потом стал лошадей в ночное отводить… Одна меня так лягнула в бок, что я дышать перестал. А урожай поспел — я на комбайне ездил. Меня на собрании сам председатель похвалил. Я как дачник заработал два трудодня, а мог бы больше. Моя бабушка уже получила их: 5 кг картошки, 3 кг зерна, 6 кг капусты, 20 кг огурцов, 5 кг свёклы и 6 рублей 75 копеек деньгами.

Андрюша, я уже живу в Москве и ходил в школу. Она покрасилась и сушится. Через три дня уже первое сентября, и я никак не дождусь. А скоро ли ты приедешь? Вот, наверное, порасскажешь интересного! Как ты приедешь, мы устроим пионерский сбор, и ты поделишься своими воспоминаниями. Ладно?

Твой друг Сергей».

Глава XXII. Письмо

«Дорогой Серёжа!

Я очень сейчас тороплюсь, потому что бегу на домну. Сегодня мы пускаем чугун. Папа с ума сходит от радости, что мы всё закончили, и я тоже.

А я с ребятами спортплощадку строил, и про неё даже в «Пионерской правде» будет напечатано.

К нам приезжал из Москвы специальный журналист, чтобы нас описать. Он меня со всеми ребятами фотографировал: два раза на волейбольной площадке и один раз у флага.

Мы поставили себе сварную мачту с роликом на конце, и у нас было открытие. А мачту сварил автогеном один мой хороший знакомый, сварщик.

На открытии парторг завода повис на турнике и покрутился раз десять «солнцем». Вот здоровый, если б ты его видел!

Моего папу министр оставил в Жигачёве, чтобы он дальше пускал прокатный цех, а я еду домой один в поезде. Папа дрожит за меня и хочет вызывать маму, а я не дрожу. А вообще мне папа теперь доверяет, потому что я ему рапортовал на диспетчерском рапорте. Я отвечал за строительство скамеек. А это дело очень трудное — построить на голом поле скамейки. Тут надо и брёвна врыть в землю и гвозди доставать. А гвозди достал — надо где-то краску искать. Вот я и выкручивался.

Серёжа, хоть нам и надо учиться в школе, но мне не хочется уезжать с завода — у меня тут много хороших друзей.

Новость! Я думал, что шлак, который вытекает из домны, никому не нужен, но это моя ошибка. Оказывается, в шлаке есть сера — это чем лечат ревматизм. Сегодня мы с ребятами для опыта будем принимать ванну в новой шлаколечебнице. Вроде как на курорте.

Я приеду 31 августа. Встречайте с Галкой на Курском вокзале. Как приеду, так обязательно поделюсь воспоминаниями. Я правой рукой поднимаю гирю в полпуда.

Твой друг Андрей».

Глава XXIII. Огненный ручей

Подъём корпуса домны — это был лишь один из этапов на подступах к чугуну. Для того чтобы задуть домну (то есть зажечь), нужно было закончить строительство ещё многих подсобных агрегатов. Требовалось смонтировать автоматический пульт управления, поднять эстакаду, по которой на самую верхушку домны, будто детские колясочки, забираются вагонетки — скипы с рудой и коксом.

Для, отливки чугуна в формы собиралась разливочная машина. По внешнему виду машина напоминала движущуюся лестницу в метро. Но вместо ступенек у неё — ванночки.

Семён Петрович с утра до ночи находился на заводе. Основная работа уже подходила к завершению. Государственная приёмочная комиссия во главе со знаменитым академиком-металлургом теперь почти каждый день принимала готовые к работе объекты.

Вскоре внутри домны был выложен из брёвен и берёзовых дров специальный настил. Заработал