— Добрый день. В связи с сообщением о кончине канцлера Бормана мне пришлось неожиданно отлучиться из своей конторы сегодня утром. Тем не мене…
— Мистер Ятабе уже связался с вами?
— Пока еще нет, — ответил Тагоми.
— Вы распорядились, чтобы ваш персонал внимательно следил за его появлением? — поинтересовался Бейнс. Он казался очень взволнованным.
— Разумеется, — ответил Тагоми. Как только он прибудет, его проведут прямо ко мне. — Он взял себе на заметку сказать об этом Рамсэю. У самого еще не дошли руки заняться этим. А переговоры, значит, так и не начнутся, пока не появится этот пожилой господин? Эта мысль привела его в уныние. — Сэр, начал он. — Мне не терпится перейти к делу. Вы готовы представить нам прессформы новой конструкции, разработанные вашей фирмой? Несмотря на ту сумятицу, которая была у нес сегодня…
— Мои планы претерпели изменение, — сказал Бейнс. — Мы будем дожидаться мистера Ятабе. Вы абсолютно уверены в том, что он еще не прибыл? Я хочу, чтобы вы дали мне слово известить меня о его прибытии без малейшего промедления. Пожалуйста, сделайте все возможное для этого, мистер Тагоми. — Голос Бейнса звучал напряженно, неестественно резко.
— Я даю вам свое слово. — Теперь и его тоже охватило волнение. Смерть Бормана. Вот причина произошедшей с ним перемены. — Между тем, — быстро продолжал он, — я бы не возражал получить удовольствие от общения с вами, ну, хотя бы сегодня, за ленчем. Мне еще не предоставилась возможность сегодня перекусить. — Он явно вошел во вкус импровизации. — Несмотря на то, что с решением некоторых конкретных вопросов нам придется подождать, мы бы, пожалуй, могли поразмышлять в отношении общемировых проблем, в частности…
— Нет, — произнес Бейнс.
Нет? Мистер Тагоми задумался.
— Сэр, — сказал он. — Я не очень-то хорошо сегодня себя чувствую. Со мною даже произошел весьма печальный инцидент. Я очень надеялся поделиться с вами тем, что со мною произошло.
— Я вам искренне сочувствую, — ответил Бейнс. — Я позвоню вам позже. — В трубке раздался щелчок. Он неожиданно прервал разговор.
Я его чем-то обидел, подумал Тагоми. Он, должно быть, решил, что я не удосужился своевременно проинформировать мой персонал в отношении пожилого господина. Но ведь это же такой пустяк. Он нажал кнопку интеркома и сказал:
— Мистер Рамсэй, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет.
Это можно сразу же исправить. Более важные дела помешали этому, решил он. Смерть Бормана вывела его из равновесия.
Пустяк — и тем не менее знак моей беспечности и беспомощности. Тагоми почувствовал себя виноватым. День сегодня нехороший. Мне следовало посоветоваться с Оракулом, выяснить у него, каков сейчас момент. Я в своих мыслях совсем ушел от дао. Это было очевидным.
Интересно, под знаком какой из шестидесяти четырех гексаграмм мне приходится сейчас мучиться? Открыв ящик письменного стола, он извлек два тома Оракула и разложил их на столе. Так много нужно спросить у мудрости этой книги. Такое множество вопросов накопилось во мне, что я едва в состоянии правильно их сформулировать…
Когда в кабинет вошел Рамсэй, он уже получил всю гексаграмму.
— Взгляните-ка, мистер Рамсэй, — он указал на книгу.
Это была гексаграмма сорок семь. Подавленность — истощение.
— В общем-то, дурное предзнаменование, — сказал Рамсэй. — А в чем заключался ваш вопрос? Если вас не обижает моя нескромность?
— Я справлялся в отношении текущего момента. Момента для всех нас. Без движущих строк. Статическая гексаграмма. — Тагоми закрыл книгу.
В три часа дня Фрэнк Фринк все еще дожидаясь вместе с компаньоном решения Уиндем-Мэтсона в отношении денег, решил посоветоваться с Оракулом. Чем все это для нас обернется, спросил он и бросил монеты.
Выпала гексаграмма сорок семь. Он получил одну движущуюся строку, девятую на пятой позиции. Ему отрублены нос и ноги. Притеснение со стороны человека в пурпурных наколенниках. Радость приходит ласково. Она побуждает совершать подношения и возлияния.
Очень долго — не меньше, чем полчаса — он изучал эту линию и связанные с нею данные, пытаясь разгадать, что это все означает. Гексаграмма, и в особенности движущаяся линия, вызвали у него беспокойство. В конце концов он неохотно пришел к заключению, что денег у него не будет.
— Ты слишком уж полагаешься на этот Оракул, — заметил Эд Маккарти.
В четыре часа появился посыльный с завода «У-М Корпорейшн» и вручил Фринку и Маккарти конверт из полотняной бумаги. Внутри они обнаружили заверенный чек на две тысячи долларов.
— Вот ты и ошибся, — сказал Маккарти.
Значит, подумал Фринк, ответ Оракула относится к последствиям в будущем. В этом и заключалась вся трудность — позже, когда его предсказание сбудется, ты можешь мысленно вернуться назад и понять, что же оно означало. Но сейчас…
— Мы можем приступить к устройству мастерской? — спросил Маккарти.
— Сегодня? Прямо сейчас? — он почувствовал себя усталым.
— А почему бы и нет? Мы уже выписали все необходимые для этого заказы. Остается только бросить их в почтовый ящик. И чем быстрее, тем лучше. А то, что мы можем достать здесь, на месте, мы выберем сами. — Набросив на себя куртку, Эд направился к двери из комнаты Фринка.
Они уговорили владельца дома, в котором жил Фринк, сдать им в аренду подвал здания. Сейчас в нем хранился всякий хлам. Как только его уберут, они смогут соорудить верстаки, проложить электрические провода, смонтировать освещение, начать устанавливать свои электромоторы и приводные ремни. Они набросали необходимые для этого эскизы, составили спецификации и перечни необходимых приспособлений. Так что они действительно уже приступили к работе.
Мы уже открыли свое дело, понял Фрэнк Фринк. Они даже договорились о том, как будет называться их предприятие.
ЭДФРЭНК — ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ НА ЗАКАЗ.
— Все, что мы успеем сегодня еще сделать — сказал Фрэнк, — это купить доски для верстаков и, может быть, детали электрооборудования. Но не материалы для изготовления ювелирных изделий.
Вдвоем направились на склад лесоматериалов в южной части Сан-Франциско, и через час получили требуемые им доски и брусья.
— Что это ты все время такой беспокойный? — спросил у Фринка Эд Маккарти, когда они вошли в оптовый хозяйственный магазин.
— Деньги. Меня давит их происхождение. То, что мы таким путем финансируем свои замыслы.
— Старик Уиндем-Мэтсон это прекрасно понимает, — сказал Маккарти.
Я это знаю, подумал Фринк. И именно это меня так угнетает. Мы вступили в его владения. Мы теперь такие же, как и он. Разве это такая приятная мысль?
— Не оборачивайся назад, — сказал Маккарти. — Смотри только вперед. Только дело, и ничего больше.
Я смотрю вперед, подумал Фринк. Он вспомнил гексаграмму. Какие это подношения и возлияния я могу совершить? И — кому?
7
