— До свидания, консул, — рейхсканцлер дал отбой.
Краус фон Меер внимательно следил за тем, как Рейсс кладет телефонную трубку.
— Я был прав.
— А я что — спорил? — пожал плечами Рейсс.
— Подпишите нам санкцию на принудительное возвращение этого Вегенера в Германию.
Взяв ручку, Рейсс подписал санкцию, скрепил ее печатью и передал шефу СД.
— Спасибо, — сказал Краус фон Меер. — Теперь, когда японские власти позвонят вам и станут жаловаться…
— Если они это сделают.
Краус фон Меер критически посмотрел на Рейсса.
— Сделают. Они будут здесь, самое позднее, через пятнадцать минут после того, как мы возьмем этого Вегенера. — Теперь в его манерах не было и тени недавнего фиглярства.
— Никаких скрипичных квинтетов, — произнес Рейсс.
Краус фон Меер ничего на это не ответил, затем спокойно произнес:
— Мы будем брать его сегодня утром, так что будьте готовы. Можете сказать японцам, что он гомосексуалист или фальшивомонетчик, что-нибудь в этом роде. Разыскивается в Рейхе по обвинению в тяжком уголовном преступлении. И не говорите им, что он разыскивается за политические преступления. Вы ведь знаете, что они не признают девяносто процентов национал-социалистических законов.
— Мне это известно, — произнес Рейсс. — И я знаю, как мне надлежит поступать. — Он испытывал болезненное раздражение и чувствовал себя обманутым. Перескочил через мою голову, отметил он про себя. Как обычно. Связался с канцелярией напрямую. Ублюдок.
Звонок от доктора Геббельса. Руки его затряслись. Это из-за него? От страха перед его всемогуществом? Или от обиды, от сознания того, что его обошли в… Черт побери этих полицейских, в сердцах выругался он про себя. Они становятся все более наглыми. Они уже заставили работать на себя Геббельса. Это они верховодят в Рейхе.
Но что я могу сделать? Что может сделать любой другой?
Смирившись, в душе он подумал — лучше сотрудничать. Не время отказываться по разные стороны с этим человеком; он в состоянии, вероятно, добиться от центра чего только пожелает, а это может включать в себя отставку любого другого, кто ему неугоден.
— Теперь я понимаю, — произнес он вслух, — что вы нисколько не преувеличивали серьезность этого дела, герр полицайфюрер. — Очевидно, безопасность Германии зависит от вашего быстрейшего разоблачения этого шпиона или предателя, или еще что он там из себя представляет. — Про себя он съежился от страха, услышав слова, которые только что произнес.
Тем не менее, Краус фон Меер, казалось, был очень доволен.
— Спасибо, консул.
— Возможно, вы спасли всех нас.
— Ну, так уж, — угрюмо произнес Краус фон Меер. — На еще не удалось взять его. Давайте подождем немножко. Желаю вам дождаться этого звонка.
— Я сумею поладить с японцами, — сказал Рейсс. — У меня, насколько вам известно, богатый опыт подобного рода. Их жалобы…
— Не болтайте зря, — неожиданно хамовато перебил его Краус фон Меер. — Мне нужно поразмышлять. — Очевидно, телефонный звонок из рейхсканцелярии немало его обеспокоил. Он тоже испытывал теперь тяжесть навалившейся на него ответственности.
Вдруг этот малый убежит, и это будет стоить вам должности, подумал консул Хуго Рейсс. Моя работа, ваша работа — мы оба в один прекрасный день можем оказаться выброшенными на улицу. Вы себя ощущаете ничуть не в большей безопасности, чем я.
А в общем-то, может быть, и стоило поглядеть на то, как совсем ничтожные помехи здесь и там могли бы, пожалуй, заблокировать вашу деятельность, герр полицайфюрер. Гадить потихоньку, но так, чтобы потом никак нельзя было к этому придраться. Например, когда прибегут сюда японцы жаловаться, намекнуть каким-нибудь образом на тот рейс «Люфтганзы», на котором будут волочь этого малого отсюда… Или, все огульно отрицая, привести их в еще большую ярость едва заметными презрительными или самодовольными ухмылками в ответ на их жалобы, как бы давая им понять, что Рейх смеется над ними, не признает всерьез этих маленьких желтых людишек… Их самолюбие так легко уязвить. И если они сильно рассердятся, то со своими протестами могут обратиться непосредственно к самому Геббельсу.
Существует множество самых различных таких возможностей. Службе СД в самом деле никак не забрать этого малого из ТША без моего активного содействия. Если б только мне удалось угодить в самую точку…
Ненавижу людей, который прут через мою голову, продолжал думать фрейгерр Рейсс. Из-за этого мне становится просто нехорошо. Я начинаю так сильно нервничать, что теряю сон, а когда я не высыпаюсь, то не в состоянии исполнять свои служебные обязанности. Поэтому долг Германии состоит в том, чтобы исправить это положение. Мне было бы куда спокойнее по ночам, да и днем тоже, если б за свое нахальство этот плебей-баварец, бандит да и только, оказался бы где-то в пределах отечества и подписывал бы доносы в каком-то захолустье, в деревенском полицейском участке.
Вся трудность только в том, как бы не упустить время, пока я буду пытаться решить, каким образом…
Зазвонил телефон.
На этот раз, когда Краус фон Меер протянул руку, чтобы поднять трубку, Рейсс не стал ему препятствовать.
— Алло, — произнес в микрофон Краус фон Меер. Какое-то время, пока он слушал, в кабинете было совсем тихо.
Уже? — удивился Рейсс.
Но шеф СД передал ему трубку.
Вздохнув в душе с облегчением, Рейсс взял ее.
— Какой-то школьный учитель, — сказал Краус фон Меер, — интересуется, нет ли у вас для него плакатов с видами Австрии для его класса.
К одиннадцати часам утра Роберт Чилдэн закрыл свой магазин и отправился пешком в контору, где работал мистер Пол Казоура.
К счастью, Пол оказался свободен. Он вежливо поздоровался с Чилдэном и предложил ему чай.
— Я не стану отнимать у вас много времени, — произнес Чилдэн после того, как он пригубил чай. Кабинет Пола, хоть и невелик, был по-современному просто обставлен. На стене единственный превосходный эстамп — Моккайский тигр, шедевр конца тринадцатого столетия.
— Я всегда рад вас видеть, Роберт, — произнес Пол тоном, в котором, как подумал Чилдэн, звучала некоторая отчужденность. Или, возможно, ему это просто почудилось. Чилдэн осторожно выглянул из-за чашки. Вид у собеседника определенно был дружелюбный. И все же, Чилдэн уловил некоторую перемену в нем.
— Ваша жена, — сказал Чилдэн, — разочарована моим неуклюжим подарком. Возможно, я обидел ее. И в самом деле, когда имеешь дело с чем-то новым, еще не апробированным, как я уже объяснял вам, когда передавал это изделие, нельзя еще вынести надлежащую или окончательную оценку — по крайней мере тому, для кого это еще и бизнес. Безусловно, вы и Бетти находитесь в лучшем положении, чтобы судить, чем я.
— Она не была разочарована, Роберт, — возразил Пол. — Я не передавал ей это украшение. — Запустив руку в один из ящиков стола, он извлек небольшую белую коробочку. — Она не покидала стен этого кабинета.
Он все понял, подумал Чилдэн. Ну и пройдоха! Даже не сказал ей. Вот так-то. Теперь, сообразил Чилдэн, будем надеяться, что он не станет бушевать и обвинять меня в попытке соблазнить его супругу.
Он мог бы запросто затоптать меня, отметил про себя Чилдэн, аккуратно продолжая потягивать чай с невозмутимым лицом.
