— Это я звонила вчера вечером…
— О, да, конечно же. — Ее улыбка стала еще более доброжелательной. Зубы у нее были ровные, белые. Ирландка, решила Джулия. Только благодаря ирландской крови может быть такой женственной линия подбородка. — Позвольте взять у вас сумку и пальто. Вам очень повезло. У нас собрались друзья. Какое прелестное платье… по-видимому, из Дома Моделей Керубини, верно? — Она повела Джулия через гостиную в спальню, где присоединила ее вещи к другим, лежащим на кровати. — Мой муж где-то здесь. Ищите высокого мужчину в очках, который по-старомодному тянет коктейль из фужера.
Из ее умных глаз прямо-таки струился свет на Джулию, а трепещущие губы как бы говорили: мы так хорошо понимаем друг друга, разве это не изумительно?
— Я проделала далекий путь сюда, — произнесла Джулия.
— Да, я понимаю. А вот я его теперь вижу. — Кэролайн Абендсен повела ее назад в гостиную, к группе мужчин.
— Дорогой, — позвала она, — подойди сюда. Это одна из твоих читательниц, которой очень хочется сказать тебе несколько слов.
От группы отделился мужчина и направился к ней с фужером в руках. Джулия увидела перед собой непомерно высокого мужчину с черными курчавыми волосами. Кожа лица была смуглая, а глаза казались фиолетовыми или красно-коричневыми за стеклами очков, очень мягкого оттенка. На нем был дорогой костюм, пошитый на заказ, из натурального материала, скорее всего, из английской шерсти. Костюм делал шире и без того огромные плечи, но на нем не образовывалось ни единой складки. За всю свою жизнь ей не доводилось видеть такого костюма, как этот — она, словно завороженная, смотрела на него.
Первой заговорила Кэролайн.
— Миссис Фринк проделала на автомашине путь из Кэнон-сити в Колорадо, только для того, чтобы поговорить с тобой о «Саранче».
— Я думала, вы живете в крепости, — сказала Джулия.
Наклонившись слегка, чтобы получше ее рассмотреть, Готорн Абендсен задумчиво улыбнулся.
Да, мы жили. Но нам приходилось подниматься туда в лифте, и у меня развилась паническая боязнь. Правда, насколько я припоминаю, страх этот возник у меня, когда я был изрядно навеселе, и как мне потом рассказывали, я отказывался войти в кабину, потому что трос ее наверх тянет сам Иисус Христос, и мы пойдем в этом случае по его же пути от начала и до конца. А я решительно этому противился.
Она ничего не поняла.
— Готорн, — пояснила Кэролайн, — сказал, что, насколько я его знаю, если он и увидит в конце концов Христа, то намерен сесть. Он не собирается стоять.
Церковный гимн, вспомнила Джулия.
— Поэтому вы оставили «Высокий Замок» и переехали назад, в город, — сказала она.
— Мне хочется вас чем-нибудь угостить, — сказал Готорн.
— Спасибо, — согласилась Джулия. — Но не коктейль. — Она мельком заприметила буфет с несколькими бутылками виски самых изысканных сортов, бокалами, льдом, миксером, соками и ломтиками лимона. Сопровождаемая Абендсеном, она направилась к буфету.
— Только «Харпер» со льдом, — попросила она. — Мне всегда нравится именно так. Вам знаком Оракул?
— Нет, — ответил Готорн, приготавливая ей напиток.
Его ответ поразил ее.
— «Книга Перемен»?
— Нет, не знаком с ней, — повторил он, передавая ей бокал.
— Не дразни ее, — заметила Кэролайн Абендсен.
— Я прочла вашу книгу, — сказала Джулия. — Фактически, я закончила ее сегодня вечером. Каким образом вы узнали о том, другом мире, который вы описываете?
Он ничего не ответил. Стал потирать костяшкой пальца верхнюю губу, глядя куда-то мимо нее и хмурясь.
— Вы пользовались Оракулом? — продолжала Джулия.
Готорн скользнул по ней взглядом.
— Я не хочу, чтобы вы отделались от моего вопроса смешками или шуткой, — сказала Джулия. — Скажите мне об этом прямо, не превращая в предмет для острот.
Закусив губу, Готорн вперил взгляд в пол. Обхватив себя руками за плечи, он стал раскачиваться вперед-назад на пятках. Другие гости, находившиеся в гостиной, поблизости от них, притихли, и от Джулии не ускользнула перемена в их поведении. Казалось, их покинуло веселье после ее вопросов. Но она и не пыталась вернуть или сгладить впечатление, произведенное ее словами. Она была совершенно искренней. Слишком важным это было. И она проделала такой большой путь и такое совершила, что теперь просто не в состоянии была требовать от него ничего другого, кроме чистейшей правды.
— Это… тяжелый для меня вопрос, — наконец произнес Абендсен.
— Нет, это вовсе не так, — настаивала Джулия.
Теперь притихли все, кто находился в комнате. Взгляды гостей были прикованы к Джулии, стоявшей вместе с Кэролайн и Готорн Абендсеном.
— Извините меня, — произнес Абендсен, но я не в состоянии ответить вот так, запросто. Вы должны это понимать.
— Тогда почему же вы написали эту книгу, — спросила Джулия.
Посмотрев не нее внимательно, Абендсен спросил:
— Что это за булавка на вашем платье? Чтобы отвратить опасных для вас злых духов из потустороннего мира? Или просто, чтобы все держалось вместе?
— Почему вы сменили тему? — не унималась Джулия. — Уклоняетесь от ответа на мой вопрос и делаете вот такое бессмысленное замечание. Это же несерьезно.
— У каждого, — произнес Готорн Абендсен, — есть свои особые секреты ремесла. У вас свои, у меня — мои. От вас требовалось прочесть эту книгу, воспринимая все, что в ней написано, за чистую монету, так, как воспринимаю я то, что вижу… — он сделал жест в ее сторону. — Не задаваясь, есть ли в вашей булавке подтекст, не пытаясь разобраться, что там внутри, какие там проволочки и прутики и как все подбито резинкой. Разве такого рода доверие не является частью человеческой натуры, не проявляется ли оно вообще в нашем отношении к окружающему? — То, что он сейчас раздражен и сильно волнуется, подумала Джулия, он уже не такой вежливый, уже не изображает из себя гостеприимного хозяина. И у Кэролайн, заметила она краем глаза, такое выражение лица, будто едва сдерживает охвативший ее гнев. Она плотно сомкнула губы и перестала улыбаться.
— В своей книге, — сказала Джулия, — вы ясно указали на то, что выход есть. Разве не это вы имели ввиду?
— Выход? — иронически повторил он.
— Вы очень сильно повлияли на меня, — сказала Джулия. — Теперь я вижу, что ничего не надо бояться, ничего не надо желать или ненавидеть, избегать или опасаться. И что преследовать.
Он заглянул ей в лицо, продолжая смотреть в фужер, будто стараясь отыскать в нем что-то.
— А по-моему, в вашем мире есть очень много такого, за что можно было бы не пожалеть свечки.
— Я понимаю, что происходит у вас в душе, — сказала Джулия. Для нее это было старое, привычное выражение на лице мужчины, но сейчас, здесь, ее совсем не тронуло, когда она распознала его. Она сейчас ощущала себя уже совершенно другой по сравнению с тем, какой была раньше. — В досье гестапо говорится, что вас влечет к таким женщинам, как я.
Выражение лица Абендсена почти не изменилось.
— Гестапо не существует с 1947 года.
— Тогда СД или чего-то еще такого же.
— Извольте объяснить, — резко спросила Кэролайн.
— Давно хочу, — сказал Джулия. — Я доехала до Денвера с одним таким же. Они намерены здесь показаться в самом ближайшем времени. Вам нужно уехать в такое место, где они бы не могли вас найти, нельзя держать дом вот так, нараспашку, пуская у себе кого угодно, как пустили меня. Рядом со следующим,
