«Значит, он умер, — сказала себе Джулиана, отложив газету. — Но важно не только это. Они не знают моего настоящего имени. Они вообще не знают, кто я такая. Откуда… не знают обо мне совершенно ничего».
Успокоившись, она продолжила путь, пока не отыскала себе подходящую гостиничку. Зарегистрировалась, отнесла в номер пожитки. «Кажется, теперь мне уже некуда спешить, — поняла она. — Надо спокойно дождаться вечера, когда можно будет отправиться к Абендсенам. Надену новое платье. Днем в таком на люди показываться не стоит — такие вещи надевают только в торжественных случаях».
И еще книгу дочитать надо.
Она уютно устроилась в номере, выключила радио, заказала в комнату кофе, легла на старательно застеленную кровать и раскрыла купленный в Денвере свеженький экземпляр «Саранчи».
К четверти седьмого книгу она дочитала. «Интересно, — подумала она, — а Джо дочитать успел? Там ведь куда больше смысла, чем смог уловить он. Что же хотел сказать Абендсен? Он же говорил вовсе не о своем выдуманном мире… Интересно, одна ли я это поняла? Похоже, остальным только кажется, что они поняли книгу…»
Ее все еще немного покачивало, когда она отложила книгу, надела шубку и отправилась в город перекусить. Воздух был прохладен, пахло начинающейся осенью, и огни Шайенна казались чрезвычайно милыми.
Возле бара ссорились две симпатичные темноволосые индианки-проститутки — Джулиана замедлила шаг, чтобы досмотреть сценку до конца. Множество машин, блестящих, сияющих, разъезжало по улицам, на тротуарах разворачивался настоящий спектакль вечерней жизни, яркий и заполненный предвкушениями радости. Казалось, сама жизнь глядела вперед, ожидая, что произойдет какое-то важное и хорошее событие, прошлое эту жизнь не интересовало… «И правильно, — подумала Джулиана. — Что у нас позади? Запустение, печаль, удрученность».
Человек в белом возле дорогого французского ресторана отводил на стоянку машин посетителей, а на каждом столике стояла в гигантском бокале горящая свеча. Скатерти были белоснежными, а масло подавали в круглых мраморных масленках. Джулиана съела обед, который ей очень понравился, и медленно, не торопясь, пошла в мотель. Рейхсбанковских купюр у нее почти не осталось, но это ее заботило не слишком. Неважно. «Он рассказал нам о нашем собственном мире, — поняла она, открывая дверь в свой номер. — О том, что нас окружает».
Включила радио.
«Он хочет, чтобы мы увидели то, что происходит вокруг нас, — сказала она себе. — И я это вижу. И другие, наверное, тоже начинают видеть».
Достав из коробки голубое итальянское платье, она аккуратно разложила его на кровати. С платьем было все в порядке, разве что надо слегка пройтись щеткой, чтобы снять приставшие пылинки. Но когда она распаковала остальные вещи, то обнаружила, что оставила в Денвере все свои новые бюстгальтеры.
— Черт побери! — Она откинулась в кресле. Закурила сигарету.
Может, удастся надеть платье с обычным? Она скинула юбку и блузку и влезла в платье. Нет, невозможно… видны бретельки, да и верхние края. Может, без этой штуки можно вообще обойтись? Когда- то она так и ходила, в юности, когда грудки никак не хотели расти, она даже беспокоилась по этому поводу. Но потом, когда повзрослела — а то и уроки дзюдо помогли, — все пришло в порядок.
Она надела платье на голое тело и, поставив стул перед зеркалом в ванной, взглянула на себя.
Платье сидело на ней великолепно, но — о боже! — слишком уж это рискованно! Стоит только слегка нагнуться вперед, чтобы закурить или взять бокал, — не миновать беды.
Брошка! Она сможет надеть платье и без лифчика, если слегка заберет его спереди. Она высыпала на кровать содержимое своей коробочки с безделушками и принялась рыться среди них. Тут были заколки, брошки, прочая дребедень, оставшаяся ей с прошлых лет. Часть вещей ей дарил Фрэнк, что-то еще — другие мужчины, еще до свадьбы. А вот брошка в форме лошадиной головы может сгодиться. Мексиканская, немного грубоватая, но сойдет. Джулиана нашла точное место, где ее пристегнуть. Так что теперь с платьем проблем нет.
«Я уже чему угодно радуюсь, — вздохнула она. — Вот и все, что осталось от моих прекрасных планов».
Она принялась старательно причесываться — искры так и трещали. Теперь осталось подобрать обувь и серьги. Потом она надела новенькую шубку, взяла сумочку и вышла.
Вместо того чтобы отправиться на своем дребезжащем «студебекере», она попросила хозяина мотеля вызвать ей такси. Пока дожидалась машины, неожиданно для самой себя решила позвонить Фрэнку. Почему эта мысль пришла ей на ум, она не поняла, но тем не менее… «Почему бы и нет? — спросила она себя. — Можно даже за звонок не платить — Фрэнк обрадуется, услышав ее голос, и возьмет оплату на себя».
Сидя в холле с трубкой возле уха, она с удовольствием слушала, как между собой переговариваются телефонистки, озабоченные тем, как соединить ее с Сан-Франциско. Был слышен голос тамошнего оператора, потом раздались гудки вызова. Джулиана поглядывала в окно — такси могло подойти в любой момент. Ничего, подождет.
— Ваш номер не отвечает, — сообщила ей наконец телефонистка из Шайенна. — Мы повторим звонок чуть позже и…
— Нет, — покачала головой Джулиана. Поговорить ей только сейчас захотелось. Откуда она знает, что будет потом. — Я уже отсюда уеду. Спасибо.
Она положила трубку. Хозяин мотеля стоял неподалеку, поглядывая в ее сторону — беспокоился, чтобы по ошибке разговор не записали на его счет. Джулиана вышла на тротуар и стала дожидаться такси там.
Из потока машин вырулил автомобиль и затормозил возле дверей мотеля. Таксист выпрыгнул навстречу Джулиане.
Чуть позже Джулиана подъезжала к дому Абендсена.
Во всех окнах горел свет, доносились музыка и гул голосов. Дом оказался одноэтажным, оштукатуренным, а вокруг него — живая изгородь. Довольно большой сад с многочисленными кустами вьющихся роз. Джулиана вступила на дорожку и подумала: «А я не ошиблась? Это же „Неприступный замок“! А как насчет всех слухов? Совершенно обычный дом, прекрасно ухоженный, и сад замечательный». На длинной бетонной дорожке стоял даже детский велосипедик.
Или это какой-то другой Абендсен? Но ведь адрес она списала из телефонного справочника Шайенна, и этот номер совпадал с тем, по которому она звонила из Грили.
Она взошла на крыльцо, огороженное коваными чугунными перильцами, и нажала на кнопку звонка. Сквозь полуоткрытую дверь была видна часть гостиной, там, столпившись, стояли люди. Подъемные жалюзи на окнах, пианино, камин, книжные полки… хорошо обставлено. Что же там — вечеринка? Но тогда одеты они все не слишком торжественно.
Взъерошенный мальчишка лет тринадцати, в футболке и джинсах, широко распахнул дверь.
— Да?
— Это дом мистера Абендсена? — спросила она. — Он занят?
— Ма! — крикнул мальчик в глубину комнаты. — Она папу видеть хочет.
Рядом с мальчиком появилась женщина с рыжевато-каштановыми волосами, лет тридцати пяти. У нее были серые глаза, твердый взгляд и настолько умная улыбка, что Джулиана немедленно поняла — перед ней Каролина Абендсен.
— Я вам звонила вчера, — сказала Джулиана.
— Да, конечно. — Улыбка стала дружелюбной. У женщины были прекрасные зубы. «Она ирландка», — решила Джулиана. Только ирландская кровь может придать такую женственность линии подбородка.
— Давайте вашу шубу и сумочку, — сказала женщина. — Вам повезло, к нам нагрянули приятели. Какое чудесное платье… от Черубини, да?
Она провела Джулиану через гостиную, в спальню, где положила вещи Джулианы к вещам остальных гостей, на кровать.
— Мой муж слоняется где-то среди гостей. Ищите высокого человека в очках, пьющего как в добрые
