касающихся американского искусства. Поэтому… — он задумался, подыскивая подходящее слово, — нам понадобитесь вы, господин Рэмси, как американец по происхождению. Нужно сделать все, что в наших силах.
Господин Рэмси ничего не сказал в ответ. Несмотря на все усилия, его лицо предательски выдавало обиду и гнев, тщательно маскируемые молчанием.
— Далее, — говорил господин Тагоми, — я советовался с Оракулом еще по одному делу. Из политических соображений не могу произнести вопрос при господине
Рэмси. Можно сказать и по-другому: такого человека нельзя допускать к нашим особой важности делам. Достаточно упомянуть, что я получил довольно многозначительный ответ. И он дал пищу для размышлений.
Рэмси и Эфрейкян, не отрываясь, смотрели на него.
— Это связано с господином Бэйнсом, — сообщил Тагоми.
Оба служащих кивнули.
— В ответ на мой вопрос именем тайных сил дао я получил сорок шестую гексаграмму. «Шенг», Доброе предзнаменование. А также шестерку вначале и девятку на втором месте.
Вопрос звучал так: «Удастся ли успешно разрешить дело с господином Бэйнсом?» Девятка на втором месте уверяла:
Если ты прямодушен,
То даже малая жертва поможет тебе.
Не имеющему вины.
Из этого следует: господин Бэйнс удовлетворится любым подарком, врученным ему Высшей Торговой Миссией при посредничестве господина Тагоми. Однако, задавая такой вопрос, Тагоми подразумевал еще одну, более глубокую мысль, едва осознаваемую им самим. Как это часто бывает, гадательная книга восприняла и второй, подсознательный вопрос, и ответила на него тоже.
— Как известно, — продолжал Тагоми, — господин Бэйнс доставляет нам новые литейные формы, разработанные Швецией. Если мы придем к соглашению с его фирмой, то, несомненно, сможем заменить многие дефицитные металлы пластмассами.
На протяжении вот уже нескольких лет Тихоокеанское Сообщество предпринимало немало усилий, пытаясь заполучить от Рейха помощь в области производства пластмасс. Однако крупнейшие немецкие химические концерны и, в первую очередь, «АГ Фарбэн», ревностно охраняли свои патенты, фактически удерживая мировую монополию в этой области, особенно в технологии синтеза полистиролов. Поэтому Рейх имел важное преимущество в торговле с Сообществом и опережал его в техническом отношении по крайней мере на десятилетие. Межпланетные ракеты, стартующие с «Festung Europe» [5], собраны из термостойких, легких и прочных пластмасс, выдерживающих даже столкновение с метеоритами. Тихоокеанское Сообщество не располагало ничем подобным. Здесь по-прежнему использовались традиционные материалы: древесина, и, конечно же, незаменимые еще металлы. При мысли об этом господин Тагоми внутренне съеживался: ему доводилось видеть на ярмарках некоторые образцы новейших немецких достижений. Особенно впечатлял выполненный полностью из пластмасс автомобиль D. S. S., Der Schnelle Spuk.[6], стоивший всего, в пересчете на валюту ТША, около шестисот долларов.
Однако был скрытый вопрос, который он ни при каких обстоятельствах не мог произнести вслух из-за всех этих пиноков, постоянно крутящихся в бюро Торговых Миссий, точнее, определенный аспект деятельности господина Бэйнса, на который лишь намекала полученная из Токио шифрограмма. Ранее кодированные материалы поступали редко и обычно касались вопросов безопасности, ко отнюдь не торговли. Кроме того, применялся метафорический шифр с использованием поэтических аллюзий с целью предотвращения шпионажа со стороны немцев, способных в своих зонах прослушивания десшифровывать самые сложные коды. И токийское руководство опасалось именно Рейха, а отнюдь не полуоппозиционных клик с Японских островов. Ключевая фраза «снятое молоко в его диете» содержала намек на забавную песенку из одной оперетки, где настойчиво внушалась мысль:
Бывает и такое,
Что молоко снятое
Прикинется сметаной.
Консультации с «И-Чинг» подтвердили подозрения Тагоми. Комментарий Оракула являл собой следующее: «Надлежит предположить, речь идет о сильном человеке. Истина заключается в его несоответствии своему окружению. Он слишком тверд и очень мало внимания обращает на видимое, а благородный характер обеспечивает ему успех…»
Подозрение состояло в том, что господин Бэйнс — не тот, за кого себя выдает, и подлинной целью его приезда в Сан-Франциско является не заключение соглашений о литейных формах. Короче говоря, господин Бэйнс — шпион.
Однако Тагоми не имел абсолютно никакого понятия о том, на кого работает Бэйнс и за какое вознаграждение.
Без двадцати два Роберт Чилдан с величайшей неохотой закрыл магазин. Затем подтащил свои тяжеленные чемоданы к краю тротуара, подозвал рикшу и велел отвезти его к «Ниппон Таймс». Сгорбленный и вспотевший китаец с изможденным лицом, униженно пробормотав полагающийся в таких случаях набор вежливых слов, принялся за погрузку багажа. Затем помог Чилдану сесть на покрытое ковром сиденье, щелкнул счетчиком и, вскарабкавшись на свое седельце, начал крутить педали — в потоке автомобилей и автобусов на Монтгомери-стрит.
Чилдан извел полдня, рыская в поисках обещанного для господина Тагоми, и сейчас — злой и обеспокоенный — взирал на плывущие мимо здания. «И все-таки это успех! Профессиональные навыки не зависят от настроения: мне удалось найти подходящую вещь, господин Тагоми смягчится, а его гость, кем бы он ни оказался, будет в восторге. Я никогда не обманываю надежд покупателей», — думал Чилдан.
Просто чудо: ему удалось раздобыть совсем новенький, самый первый номер комикса с Типом и Топом. Одна из первых книжечек такого типа, высоко оцениваемая «americana» тридцатых годов, раритет, притягивающий внимание многих коллекционеров мира. Конечно же, имелись и другие вещицы; их он намеревался продемонстрировать вначале. Неторопливо, переходя от одной к другой, пока не дойдет постепенно до комикса, надежно спрятанного на дне самого громоздкого чемодана — в кожаном футляре, обернутого в тонкую бумагу. Из радиоприемника рикши неслись популярные мелодии, конкурируя с динамиками других рикш, автомобилистов и автобусов, следовавших рядом. Их Чилдан не слышал: уже привык. Не обращал он внимания и на огромные неоновые рекламы, украшавшие фасады почти всех высотных зданий. В конце концов, его собственная неоновая вывеска вспыхивала и гасла каждый вечер в такт многим другим. Разве существует иная реклама? Приходится мириться с реальностью.
Он признал: вопли радиоприемников, шум автомобилей, толчея, блеск реклам успокаивали его, ибо заглушали. внутреннее беспокойство. Приятно, когда тебя везут, приятно физически ощущать мускульные усилия китайца, передающиеся через равномерные покачивания экипажа. «Будто массажер», — думал Чилдан. Ему нравилось находиться в положении обслуживаемого, хотя бы и на какое-то время.
Он очнулся с ясным ощущением вины: не время для послеполуденной дремы, — слишком много еще следует обдумать. Например, одет ли он соответствующим случаю образом? А вдруг он почувствует себя плохо при подъеме в скоростном лифте? К счастью, у него припасены специальные таблетки немецкого производства. А сколько существует форм обращения к собеседникам… но и они ему известны. Он знает, к кому следует отнестись со всей почтительностью, а к кому — с высокомерием. Пожестче можно вести себя с портье, лифтерами, проводниками, с горничными и рассыльными. Кланяться, несомненно, придется каждому японцу, пусть даже по сто раз кряду. Вот только эти пиноки… Нечто расплывчатое, неопределенное. Нужно раскланиваться, но смотреть сквозь них, будто их не существует. Но всегда ли это оправдано? А что, если он встретится с иностранцем? Ведь торговые миссии часто посещают немцы и представители нейтральных
