Узнав, что его съедят крысы, Десперо позабыл, что надо быть храбрым. Он позабыл, что не хочет огорчать маму. Он почувствовал, что вот-вот снова бухнется в обморок. Но мама его опередила: с её несравненным трагико-драматическим чутьём она всегда умела выбрать лучший момент. Исполнив безупречный пируэт, она распростёрлась у ног Десперо.
— Ну и чего ты добился? — мрачно спросил первый колпак у второго.
— Не важно. Переступи через неё. У нас своя работа. И ничья мама нам не помеха. В подземелье!
— В подземелье, — отозвался первый, но его голос, такой глубокий и уверенный ещё несколько минут назад, немного дрожал.
Он снова положил лапу на плечо Десперо, подтолкнул его вперёд, и оба колпака вместе с Десперо перешагнули через Антуанетту.
Толпа расступилась.
И опять мыши заверещали на все лады:
— В подземелье! В подземелье! В подземелье!
А барабан всё продолжал бухать.
И Десперо повели в подземелье.
В последний момент Антуанетта очнулась и всё-таки крикнула ему вслед последнее слово.
Читатель, она сказала
Ты знаешь, что такое
Не думаю, что ты хотел бы услышать от собственной мамы слово
Думаю, ты хотел бы услышать совсем другие слова. Например: «Ведите меня вместо сына! Я пойду вместо него в темницу к крысам!»
Пусть даже это ничего не изменит, но такие слова успокаивают и ободряют. А вот в слове
Глава тринадцатая
Беспредельное предательство
Десперо и два его конвоира спускались всё ниже, ниже, ниже.
Петля на шее Десперо была затянута туго. Она его душила. И он то и дело пытался оттянуть её лапкой.
— Не трогай нить! — гаркнул второй колпак.
— Да, верно, — подхватил первый. — Не смей трогать нить!
Шли быстро. Стоило Десперо замедлить шаг, как один из двух конвоиров тут же тыкал или пинал его в спину и требовал пошевеливаться. Путь лежал по ходам, проложенным в дворцовых стенах, а потом по золотой лестнице. Позади осталось множество комнат — где-то двери были закрыты, где-то распахнуты настежь. Полы под лапками были мраморные, портьеры над головами — бархатные, тяжёлые. Квадраты, согретые солнцем, перемежались с тёмным, затенённым пространством.
«Скоро этот мир останется позади», — думал Десперо.
Мир, который он знал и любил. Мир, в котором есть принцесса Горошинка. Она улыбается, смеётся, хлопает в ладоши в такт музыке и даже не ведает, какая участь уготована Десперо. Эта мысль — что он никак не может сообщить принцессе о том, что его ждёт, — внезапно пронзила его так остро, так невыносимо…
— А могу я напоследок поговорить с принцессой? — робко спросил он.
— Поговорить? — опешил второй колпак. — Ты желаешь поговорить с человеком?
— Я хочу рассказать ей обо всём, что со мной случилось.
— Ну и фрукт, — сказал первый колпак. Он остановился и негодующе затопал ногами. — Тебе всё неймётся.
Его голос вдруг показался Десперо очень знакомым.
— Ферло? — не веря себе, уточнил он.
— Что ещё? — раздражённо отозвался первый колпак.
Десперо ужаснулся. Его ведёт в подземелье не кто-то, а родной брат. Сердечко Десперо сжалось и замерло, превратившись в холодный безутешный камешек. Но потом оно вдруг преисполнилось надеждой, очнулось и забилось.
— Ферло, послушай. — Он взял брата за лапу. — Отпусти меня, ладно? Пожалуйста, прошу тебя. Я же твой брат.
Сквозь прорези колпака было видно, как Ферло возмущённо закатил глаза. Он выдрал лапу из лапок Десперо.
— Ещё чего выдумал!
— Я очень-очень тебя прошу!
— Нет, — отрезал Ферло. — Закон есть закон.
Читатель, помнишь, что такое
Это слово —
Мыши — двое в колпаках и один без — остановились, глядя в пропасть.
А потом Ферло встал на задние лапки, приложил правую переднюю к сердцу и провозгласил:
— Во имя благоденствия мышей этого замка в этом часу сего дня мы доставили сюда мышонка, который заслужил наказание. Согласно установленным нами законам на его шее — красная нить смертника.
— Красная нить смертника, — тихонько повторил Десперо.
Слова
Десперо покатился вниз, в подземелье. Кубарем, кувырком летел он во тьму, хвостик путался в усиках, а в голове звучали два слова. Одно слово было
Эти два слова и крутились у него в сознании, пока сам он летел под землю, во тьму.
Глава четырнадцатая
Тьма
Десперо лежал на спине у подножия лестницы и ощупывал все свои косточки — одну за другой. Они были на месте. И что самое поразительное, все были целы. Мышонок поднялся на ноги и вдруг ощутил запах. Нет, не запах — ужасную, нестерпимую, оскорбительную для носа вонь.
Да, читатель, в подземелье воняло. Отчаянием, страданием и безнадёжностью. Иными словами — тут пахло крысами.
И, господи, как же здесь было темно! Никогда прежде не доводилось Десперо встречаться с такой непроглядной, такой бездонной тьмой. Она присутствовала в подземелье явственно, точно живое существо.