Бубликом остается должен долларов триста, то ли наоборот.
– Ерунда какая-то! – разозлился я. – Что еще за каббалистика! Короче, надо встречаться втроем и все аккуратно расписывать. Готовьте подробную разблюдовку, ну и мы калькуляцию сделаем. А захотите реального базара – возможны и такие варианты, если что. Мне-то есть кого подтянуть, а вам?..
Последние слова, возможно, оказались роковой ошибкой. А может, результат все равно получился бы тот же. Так или иначе, но Иванов снова пропал – и на сей раз уже с концами.
И тут выяснилась неприятная вещь. Без Бориса (и вообще без АЭС) и без Альберта мы вдвоем с Вовой просто не могли ничего толком предпринять. Все стопорилось, а генератор новых идей нас торжественно покинул. У самих же генерировать что-то толковое не получалось: похоже, банально разучились.
Граф, видя такое дело, опять запил. На сей раз все кончилось мрачно: после очередного банкета он нашелся до полусмерти избитый. Кто бил, когда, почему – непонятно, но Бубел надолго загремел в больничку. Из которой вышел без селезенки и поджелудочной. И полностью сломленный: был человек – и нету.
Краба наркотики довели до зоны. Попал на совсем уж пошлой ерунде: в Борисоглебске пытался подломить у заезжего латыша кошелек. Щипачество – работа тонкая, с непривычки запросто можно влететь.
Три года. Барак со спидовыми. Писал мне письма, я слал на зону курево.
Потом вернулся – и, по ходу, со спидом. На воле прожил меньше года. Был Краб – и нет Краба.
Доктор пил все больше, здоровья уже не хватало. Отдых с матерью в Абхазии, трезвый образ жизни, горный воздух – поздно. Оторвавшийся тромб. Хоронили в Москве.
Давик, что называется, был пацаном до конца. Очередной загул с тремя девками разом. Острая боль в животе. Нет, врачей не надо, коньячком подлечусь. Прободная язва. Внутреннее кровотечение. На похороны собралась вся коктебельская тусовка. Она все чаще собирается по подобным поводам.
Грека не видел лет семь – и, если честно, вполне этим доволен. Надеюсь, что у него все хорошо, но уверенности нет. «Работа у человека нервная».
Комиссаров с Бубликом живут в Москве. Пару раз в год созваниваемся.
А я… а что я?..
Я еще какое-то время пытался дергаться в одиночку. Довольно дохлое занятие, как выяснилось. А в августе грянул дефолт, и стало понятно, что десять лет карьеры комерса подошли к своему завершению – довольно бесславному. За все эти годы пережил много взлетов и падений, но с нынешним ударом справиться уже не смог.
Год жил тем, что собирал старые долги – благо накопилось их немало. А потом все кончилось.
Оставалось только бухнуться в ноги кому-нибудь из старых знакомых: все, бизнесу кранты, возьмите на работу. Но работник со столь героическим прошлым почему-то оказался никому не нужен.
Я звонил людям, с которыми не общался уже лет пять-шесть, но в ответ выслушивал в лучшем случае вежливые отговорки и предложения при случае попить пива.
И тут вдруг выстрелило: старый приятель вызвал меня на собеседование в давно забытый «Гипрогор», где он дослужился до замдиректора. В тщательно отглаженном костюме, нацепив самый дорогой галстук, я с замиранием сердца явился на встречу.
Старый знакомый попросил подождать в приемной: ему нужно было посовещаться с гендиректором и принять окончательное решение. Через десять минут меня пригласили войти.
– Ну что. На первое время – двести баксов в месяц, – сказал Перов. – Сам понимаешь, кризис в стране.
