вооруженными отрядами местных добровольцев”. (“В огне и буре революции”, стр. 71). Что украинская столица – Киев была “чужой” для украинцев заметил, не только петлюровский премьер, но и тысячи галичан, бывших свидетелями восторженного приема деникинцев в Киеве. М. Скидан пишет: “хоть мы и пришли в свой столичный город, но, по существу, с точки зрения военной стратегии – в чужой город”… “Деникинцы чувствовали себя там, как дома; для них формировались отряды, печатались газеты”.
Галичане окончательно убедились, что все разговоры о необычайной популярности Петлюры – мыльный пузырь и начали об этом открыто говорить и критиковать действия всей петлюровской верхушки. В газете “Стрелец” – органе Галицкой Армии печатается ряд резких статей по этому вопросу. Так, например, в № от 11-го сентября, бывший министр, галичанин Назарук пишет: “Почему это масса генералов из царской армии не служит нам? Вспоминаю только такие известные имена, как генералы Кордашенко, Мусиенко, Прохорович, Рустанович, Драгомиров и другие. Где они? Я сам скажу где: – в армии Юденича и Деникина. Почему? – И на это дан вам ответ. Они украинцы и служили бы у нас, если бы у нас были другие обстоятельства. Какие именно? – Если бы у нас атаманами не были подпрапорщики или люди, которые и подпрапорщиками никогда не были и даже военную карту не умеют читать. Это – факты, которые докажу перед каждым судом… Каждая часть должна “опаршиветь”, если имеет такого атамана, хотя бы она и была самой здоровой, ибо рыба портится от головы – и понемногу все завоняет”.
На этот прямой вызов и конкретное обвинение, социалистические вожди и министры, предпочли не отвечать. Расправиться, как с Болбачаном, с Назаруком они не смели – за ним стояла Галицкая Армия.
Суд бы был не в их пользу и, вероятно, начал бы с рассмотрения военной квалификации самого Головного Атамана – Петлюры. Молчать – было благоразумнее. Попытка петлюровцев воздействовать на Галицкую армию, через политруков – “государственных инспекторов” не увенчалась успехом, ибо доступ для них туда был закрыт. И не только для них, но и для министров, о чем тогдашний премьер И. Мазепа пишет так: “Даже члены нашего правительства фактически были лишены возможности посещать Галицкую Армию.” (стр. 76, “Украина в огне и буре революции”).
Петлюре ничего не оставалось делать, как в приказе-телеграмме, от 6-го сентября написать: “прошу Президента Петрушевича, повлиять на галицких офицеров тыла, которые неосмотрительно разговаривают на темы безосновательного контакта с Деникиным и тем разлагают общественность и войско”. (Цитируется по воспоминаниям И. Мазепы, стр. 74).
Антагонизм между галичанами и социалистами, выступавшими от имени надднепрянцев, рос изо дня в день. Дело доходило до того, что галичане физически расправлялись с агентами петлюровских политруком – “государственных военных инспекторов”, пытавшихся в своей социалистическом духе просвещать галичан. А главе этих инспекторов” – Б. Кедровскому, хотевшему приехать в Галицкую Армию, было передано, что с ним поступят так, как “сделали болбачановцы” (они его “в тихую” жестоко выпороли).
Война с Деникиным
Петлюра и его окружение стремились поскорее развязать войну против Деникина. Тогдашний премьер И. Мазепа в своих воспоминаниях пишет: “После отступления от Киева наше правительство видело единственный выход в том, чтобы возможно скорее начать борьбу с армией Деникина”, (стр. 77). “Но”, продолжает Мазепа – “Галицкая Армия, продолжала жить своей собственной жизнью, как будто государство в государстве”… “она жила надеждой на соглашение с Деникиным”.
Желание петлюровцев поскорее начать войну с Деникиным, подогревалось сведениями о восстаниях и партизанщине, появившихся на территориях занятых Деникиным. Вызваны они были, как известно, его реакционной социальной политикой вообще, а, в земельном вопросе, в частности. Но петлюровцы, вероятно, искренно верили, что все повстанцы – это их сторонники (человек ведь легко верит в то, чего хочет) и свою главную ставку делали на повстанцев. Кроме того борьба против Деникина автоматически делала их союзниками большевиков и открывала возможности для соглашения с ними в случае победы.
Усиленная агитация в этом направлении среди петлюровского “войска”, которую проводил “инспектор”.– политрук Кедровский, принесла свои плоды. Отдельные “атаманы” начали проявлять сбою агрессивность. Уже в половине сентября на ст. Бирзула, где стояли и деникинский и петлюровский отряды, петлюровский отряд неожиданно окружил и разоружил деникинцев. В ответ на ото, последовало распоряжение Деникина: “при встрече с войсками Петлюры – предлагать им разоружиться или покинуть территорию, занятую Доброармией”. Этот приказ, по словам ген. Удовиченко, был перехвачен петлюровцами и ускорил их выступление против Деникина.
22– го сентября Головной Атаман Петлюра издал приказ о начале войны против Деникина, назначив “командовать наступлением” того самого Сальского, который вызвал киевский инцидент. Этому приказу предшествовали два события: совещание Петлюры, членов его Правительства, двух оставшихся с Петлюрой, членов Директории (Макаренка и Швеца) и представителей Галицкого Правительства, в первый раз согласившихся принимать участие в совместном заседании. По настоянию надднепрянцев, было решено “готовиться к борьбе с Деникиным и наступать на Одессу”. О наступлении на Киев в решении этого совещания не упоминается, т. к. оно не было уверено, выполнит ли приказ ген. Кравс, командовавший группой киевского направления, – сторонник соглашения с Деникиным.
Решение совещания и овации Петлюре, по словам И. Мазепы, так его растрогало, что он заплакал… Точно так же, как заплакал, когда узнал о движении немцев на Украину в 1918 г.
Сотрудничество Петлюры с Лениным
Вторым событием, определившим подлинные настроения петлюровцев, была посылка особого уполномоченного к Ленину, с предложением сотрудничества Директории с большевиками. Вот как рассказывает об этом тогдашний премьер Укр. Нар. Респ. И. Мазепа в своих воспоминаниях (стр. 84–85) “как раз в это время (середина сентября) в Каменец приехал швейцарский коммунист Ф. Пляттен, личный друг Ленина. На нашу территорию он попал случайно. Еще в июне 1919 г. он вылетел из Москвы в советскую Венгрию с поручением от Большевистского Правительства. Но аэроплан упал на румынской территории и был конфискован румынским правительством. Пляттена румыны также задержали и не пропустили дальше в Венгрию. По его желанию, его переправили через Днестр на территорию, занятую украинскими войсками. Пляттен связался с галицким социал-демократом П. Бензой, которого он знал лично со времен пребывания Бензы в эмиграции в Швейцарии. Узнавши от Бензы об общей ситуации на нашем фронте и о том, что мы не сегодня-завтра объявляем войну Деникину, он предложил услуги – быть посредником между нашим правительством и правительством Ленина для заключения военной конвенции против Деникина. Директория и Петрушевич дали на это согласие. Через несколько дней Платтен выехал в Москву с предложением от нашего правительства”.
Приведенные выше слова заслуживают особого внимания, ибо они написаны премьером того правительства, которое посылало эту просьбу Ленину о сотрудничестве, а также и премьером эмигрантского “Украинского Правительства”, уверявшего в начале 50-х г.г. весь мир о “непримиримой вражде к большевикам” во все времена, как всей Украины и украинцев вообще, так и Петлюры и его единомышленников, в частности. Вопроса, как совместить антибольшевизм украинцев с предложением их правительства большевикам вместе воевать против антибольшевика – Деникина, Мазепа не касается. Он только свидетельствует о действии Петлюровского правительства, каковое действие иначе, как пробольшевистским назвать нельзя.
