ее не зажигало, а сентиментально-романтическое обожание прошлого шло в разрез с, господствовавшим тогда, материалистическим миропониманием. Не надо забывать, что это было время “нигилизма”, увлечения Чернышевским, Писаревым, Добролюбовым.
Ограничившись научным “культурничеством”, Юго-Западный Отдел Географического Общества, далеко не был единодушен в своем взгляде на методы, значение и цели этого культурничества. Костомаров, в прошлом один из идеологов Кирилло-Мефодиевского Братства, стоял на весьма умеренных позициях, продиктованных ему его огромной эрудицией и долгим жизненным опытом. За это Грушевский называет его “односторонним культурником” и обвиняет в “отречении от высших проявлений культуры”, которую, по словам Грушевского, Костомаров признавал только для «домашнего употребления».
Диаметрально противоположной была точка зрения Антоновича, поляка по происхождению, который решительно отмежевывался от всего русского, не исключая и общероссийского “освободительного движения” и ставил задачи полного отделения украинской культуры от русской, которое бы предопределило и политический сепаратизм (о последнем открыто не говорилось). Драгоманов, по словам того же Грушевского, “признавал общее и для украинцев универсальное значение великорусской литературы и культуры и резко выступал против переоценки национальной стороны украинского вопроса”. Он стоял за тесное сотрудничество с общероссийским «освободительным движением» и главным и основным в украинском вопросе видел не его сентиментально-романтическую национальную сторону, а вопросы социальные. Драгоманову принадлежит формула: “космополитизм в целях – национализм в формах и способах”. Он же отчетливо высказался за федерацию, отрицал полезность и возможность существования Украины, как отдельного государства.
За короткий период своего существования (1872-5 гг.) Ю.-З. Отдел Географического Общества проделал не малую научно-литературную работу, главным образом, в области фольклора, филологии и исторических наук. Но основного, с чего бы было логично начать историческую работу – оценки самого фундамента Украинской Истории – летописей и уже упомянутой “Истории Руссов”, эта работа не коснулась. И уже после закрытия Общества Костомаров писал в 1882 г.: “во всех наших летописях надо пройтись руке беспристрастного и добросовестного критика”. Слова эти относятся к украинским летописям Самовидца, Грабянки, Величко, Лукомского и к “Истории Руссов”, и заслуживают особого внимания, ибо сказаны они крупнейшим украинским историком 19-го века и ставят под сомнение те источники, которые и до настоящего времени служат основанием украинской историографии.
Не так давно, например, сепаратистический профессор Оглоблин, в католической газете “Америка” (1946 г.) назвал “Историю Руссов”, “шедевром украинской историографии”. Другой же украинский историк, Борщак, в своем труде, вышедшем на французской языке в 1949 г., приближаясь к истине, называет этот «шедевр» “легендой” и неопровержимо доказывает расхождения этой легенды с неоспоримо установленными фактами, разрушая тем самым весь фундамент нынешней сепаратистической украинской историографии. Разумеется, этот труд, “La legende historique dе l’Ukraina, Istorija Rusov” на украинский язык не переведен и вряд ли сепаратисты когда либо это сделают.
Деликатно назвавши легендой “Историю Руссов”, о которой еще Костомаров, сказал, что она “распространила ложные воззрения на прошлое Малороссии”, Борщак, эпизод за эпизодом, разоблачает ее утверждения, написанные явно тенденциозно и расходящиеся с исторической действительностью. Например, утверждение “И. Р.”, что “Галиция никогда оружием польским покорена не была”; или, что казаки – это потомки хазар, нечто вроде средневековых рыцарей, которые были правящим сословием Украины; или утверждения, что Украина никогда ни Литвой, ни Польшей завоевана не была, а соединялась с ними добровольно. Наряду с этим – выпячивание, преувеличения и обобщение самых незначительных эпизодов, с невыгодной стороны освещающих русско-украинские отношения. Для всякого культурного человека, который ознакомится с “Историей Руссов”, совершенно неоспоримо ясно, что это, просто, хотя и талантливо состряпанная, агитка, а не добросовестный исторический труд, за который его выдают сепаратисты. К сожалению, эта агитка до сих пор надлежащим образ, не разоблачена и уже больше столетия вводит в заблуждение и держит в своем плену не только рядовых читателей, но и людей, называющих себя “учеными”.
Почему ее в свое время не разоблачил до конца Костомаров и другие историки Географического Общества, имея для этого все возможности, объяснить трудно. Возможно, что они сознательно не хотели “тьмой низких истин” разбивать тот “возвышающий обман”, которым, талантливо написанная “История Руссов”, зажигала молодежь, будила в ней гордость славным прошлым и любовь к Украине. А, возможно также и то, что тут сказалось Галицийско-Австрийское влияние.
Для, создаваемого там, украинского сепаратизма было невыгодно разбивать миф о полной обособленности украинцев-малороссов от великороссов и об их враждебности в прошлом.
За деятельностью Ю.-З. Географического Общества внимательно следили. Не столько правительство, сколько, главным образом, свои же малороссы-украинцы, противники украинской национально-культурной деятельности вообще, сторонники полного слияния с великорусской культурой.
Непрерывная связь с Галицией, где открыто призывалось к отторжению всей Украины Российской и присоединение ее к Галиции для создания “Самостийной Украины” (в рамках Австро-Венгерской Монархии), конечно, не могла остаться тайной. Посыпались доносы в Петербург с обвинениями, что за фасадом научно-культурной деятельности Ю.-З. Географического Общества скрывается деятельность чисто политическая, направленная против единства России.
К такого рода обвинениям, ни одно государство никогда не оставалось равнодушным и всегда вело борьбу за свое единство. Не осталось равнодушным и Российское Правительство. Была назначена ревизия деятельности Ю.-З. Географического Общества, после которой оно было закрыто, хотя никаких неоспоримых доказательств государственной измены, по-видимому, обнаружено не было. Хотя Общество и было закрыто, ни судебного процесса, ни даже административных репрессий по отношению к его членам не было, как, в свое время, против членов Кирилло-Мефодиевского Братства.
Новые ограничения
Вслед за закрытием Общества, вскоре был введен ряд ограничений для украинской культурной деятельности: на украинском (малороссийском) языке (по официальной терминологии – «наречии») было разрешено печатать только исторические памятники, а из новой литературы только произведения беллетристические (стихи, пьесы, повести, рассказы, романы), при этом по общероссийскому правописанию, а не по правилам новосоздаваемых «грамматик» (Кулеша, фонетических и др.). Украинские концерты, представления, доклады были, вообще воспрещены. В результате, украинская национально-культурная деятельность замерла.
Так кончился этот ее, третий по счету, период в течении 19-го века: первый – до ликвидации Кирилло- Мефодиевского Братства ; второй – начала 60-х гг. (“Основа”) и третий – Ю.-З. Отдел Географического Общества.
Привели ли запретительные мероприятия российского правительства к желанным результатам?
То есть к исчезновению украинской национально-культурной деятельности и полному ее растворению в культуре, общерусской, к чему стремились инициаторы ограничительных мероприятий?
