Хэлу действительно некогда было заниматься домом, пока шла ликвидация последствий стихийного бедствия. Теперь, когда он впервые обратил внимание на беспорядок, ему стало стыдно, что он не додумался убраться перед возвращением Рейчел.
Пока он растапливал печь, Рейчел в кресле колесила по комнатам. За время ее отсутствия ничего здесь не изменилось: на столе в кабинете горстка камней с Эвереста, на полке — бутылка вина. Та самая, которую они собирались распить в тот вечер, когда сошли лавины.
Так чего же они лишились в тот день? — спрашивала себя Рейчел, въезжая в спальню. Кости скоро срастутся, но кто знает, какие невидимые трещины обнаружатся со временем? Им ко многому придется приспосабливаться, а еще свыкаться с гибелью неродившегося ребенка.
Обстановка больницы не располагала к откровенному разговору. Хэл старался навещать ее как можно чаще, но радости от общения друг с другом они не получали: натянуто обсуждали здоровье Рейчел, работу Хэла и его визиты к стоматологу, который восстанавливал ему зубы, чтобы он мог улыбаться, не пугая людей.
Рейчел не терпелось вернуться домой и поговорить свободно и открыто о более глубоких ранах, которые мучили их обоих. Но в этот вечер беседа не клеилась. Хэл был рассеян и отделывался односложными репликами, а Рейчел, очень устав за день, едва сдерживала слезы.
— На следующей неделе еду в Ванкувер, — сказал Хэл. — На панихиду по Рику. Справишься здесь одна?
— Справлюсь. Глядишь, и дом в порядок приведу.
Хэл помог ей лечь в постель, и оба погрузились в неловкое молчание. Впервые за долгое время они находились в такой тесной близости, но искры желания между ними не пробегало.
— Думаешь о том же, о чем и я? — спросила Рейчел. — Кому из нас хуже?
— Да. Надеюсь, у тебя хватит сил начать разговор, потому что на свои я не рассчитываю.
— Давай не будем спешить. Дадим себе немного времени вновь привыкнуть друг к другу.
Больше они ни о чем не говорили. Оба были душевно истощены.
— Спи, — сказал Хэл. — Тебе надо отдохнуть.
Но Рейчел не могла уснуть. Каждый раз, едва закрывала глаза, ей снова виделась несущаяся на нее лавина. Вслушиваясь в неровное дыхание Хэла, она спрашивала себя, смогут ли они когда-либо жить так, как жили прежде.
* * *
Начальник полиции Робби Магауан смотрел на конверт, который положил ему на стол Хэл.
— Это то, что я думаю?
— Заявление об увольнении. Я ухожу из горнолавинного надзора.
— Может, не надо принимать поспешных решений? — спросил Магауан. — Я знаю, последний месяц тебе пришлось нелегко.
— Я понимаю, почему ты так говоришь, — ответил Хэл. — Но, видишь ли, на днях произошло нечто такое, что заставило меня пересмотреть отношение к своей работе. Один парень из Игл-Джанкшен назвал меня «мастером по лавинам». Сейчас в штате нет, наверно, ни одного человека, который не потерял бы в той лавине кого-то из близких. Отныне мое имя всегда будет ассоциироваться со страшным бедствием. Я стал олицетворением трагедии.
— Ты сделал все, что было в твоих силах. Жители наиболее опасных районов эвакуировались вовремя.
— Да, это верно, а сколько погибло… От меня требовался верный прогноз. А я поздно объявил тревогу, не смог предсказать, что лавина будет такая мощная. Что, по-твоему, я чувствовал, все эти недели вытаскивая из-под завалов трупы детей?
— Давай направим тебя к психологу?
— Спасибо, Робби, но это не решит проблему.
Повисло тягостное молчание. Наконец Магауан поднялся и протянул Хэлу руку:
— Я уважаю твое решение, Хэл, но хочу, чтобы ты знал: здесь тебе всегда найдется работа.
* * *
Вылет из Анкориджа задержали, и Хэл приехал в Ванкувер за час до начала панихиды. В аэропорту его встретила Дебора. Такой осунувшейся и изможденной Хэл видел ее впервые.
— Хэл, я так рада, что ты смог приехать. — Она крепко обняла его.
Дебора привезла Хэла в дом, который они с Риком ремонтировали и перестраивали на протяжении многих лет. Дом стоял на побережье тихой лесистой бухты километрах в пятнадцати от города. Раньше в этом здании располагался яхт-клуб.
При виде старого парусника у причала Хэл вспомнил счастливые времена. Вместе с Рейчел, Риком и Деборой они целые дни проводили в море, веселясь и попивая красное вино.
— А дети где? — Хэл заметил, что в доме тихо.
— У мамы. Я подумала, там им будет спокойнее.
— Рейчел передает тебе привет, — сказал Хэл, — очень сожалеет, что не может приехать.
— Как она себя чувствует?
— Да в общем… поправляется. Постепенно.
Пока Дебора переодевалась к церемонии, Хэл заглянул в офис агентства «Гималаи». Кабинет был прибран, папки аккуратно сложены, в одном углу — стопка подготовленных к рассылке проспектов. Хэл плохо представлял, как агентству удастся выжить без Рика.
Вместе с Деборой они поехали к церкви, где уже собралась толпа людей — более ста человек. В основном это были родные погибших, но среди них Хэл увидел и альпинистов — друзей Рика, которых он знал на протяжении многих лет.
Служба началась в три часа дня. Когда стихли гимны, Хэл вышел на кафедру и оглядел церковь, собираясь с мыслями.
— Рик Филдинг был одним из лучших в мире альпинистов. Я знаю это наверняка, потому что, сколько я помню, в критических ситуациях он всегда оказывался сильнее, храбрее и энергичнее, чем кто-либо другой рядом с ним. Истинный патриот своего дела, он отличался безмерным благородством, рискуя жизнью ради спасения других. И сегодня многие живы только благодаря Рику.
Рик любил Эверест и верил, что каждый шаг по этой горе — высокая честь, которую надо заслужить. Он относился к Эвересту с благородным почтением. Возможно, Рик ошибся только в том, что и Эверест всегда будет относиться к нему с благородством. Рик, ты всегда будешь жить в наших сердцах, и память о тебе мы будем хранить до конца своих дней.
Хэл покинул кафедру, заняв свое место подле Деборы, которая наконец-то разразилась слезами.
— Ты замечательно сказал, Хэл, — прошептала она. — Большое спасибо.
После службы Дебора пригласила гостей к себе домой на поминки. Хэлу стало неуютно в толпе, и он вышел на пристань подышать морским воздухом. Там уже сидел кто-то из приглашенных — женщина. Ее взгляд был устремлен на спокойную гладь воды.
— Не помешаю? — обратился к ней Хэл.
— Нет, присаживайтесь. — Джози повернулась. Где-то она уже видела этого мужчину. — Ваша речь глубоко тронула меня, — призналась она. — Даже захотелось простить эту гору.
— У вас кто-то погиб во время урагана?
— Муж. Себастьян. В Лондоне тоже была панихида. Но здесь все гораздо душевнее. Я рада, что приехала.
Некоторое время они сидели молча.
— Я восхищаюсь Деборой, — продолжала Джози. — Для нее это, должно быть, самый тяжелый день в жизни. Ведь каждый из нас потерял дорогого сердцу человека. Она наверняка знает, что в глубине души мы волей-неволей виним Рика.
— Знает. Но она — сильная женщина.
— Сначала я злилась на Себастьяна. Потом на Рика. Проклинала гору, воображала, как я уничтожаю ее, кувалдой стираю в пыль. — Джози глубоко вздохнула. — И конечно же, я корю себя. За то, что не остановила его. — Она помолчала, размышляя. — Вы ведь знаете Эверест?
— Знаю немного. Поднимался на вершину.
