сохранения такого крупного существа живым во время питания его плотью. Тогда не было бы так много отходов.
Массивное тело шевелится; он совсем не мёртв, просто оглушён. Островитяне хватают его за конечности и прикрепляют к земле. Они не позволяют ему уйти, и при этом не собираются позволять ему умирать и сгнивать прежде, чем они вновь будут нуждаться в пище.
В зелёных глубинах стая аквабионтов движется над дном океана. Рассеявшись по большой территории, когда ни одна из особей не видит своих соседей, стая остаётся в постоянном контакте посредством завывания, щёлканья и щебетания — отличных от привычного, но постижимых звуков, которые образуют язык.
Масса существ движется в северном направлении, вдоль магнитных силовых линий, мощность которых снова возросла с течением веков. Направление, в котором они держат путь — север по географическим понятиям, но магнитное влияние, за которым они следуют, направлено на юг. С тех пор, как магнитное поле исчезло, оказав фатальное воздействие на технологические цивилизации своего времени, глубоко внутри земного шара произошли большие изменения. Магнитное поле восстановилось, но теперь южный полюс находится там, где некогда был северный, а северный полюс — там, где однажды был южный. Эта смена полярности весьма немного значит для любого из существ, которые теперь населяют мир.
Температуры и течения воды также меняются, и это приводит к различному характеру движения стай рыбы вокруг земного шара. Возможно, что косяки рыбы собираются в областях, не исследованных аквабионтами, в областях, ныне свободных от пакового льда. Окажется, что так оно и есть, будет смысл переселяться в те области. В тропиках наблюдается перелов рыбы.
Океан никогда не был особенно изобилен в отношении еды, если принимать во внимание то, что он охватывает более двух третей поверхности Земли. В прошлом, в дни технологичного человека, водные биологические ресурсы были присвоены, эксплуатированы и утрачены в течение очень короткого времени. С тех пор природа восполнила убыль, но аквабионты всегда существовали там. Подобно технологичному человеку, который создавал их, популяция аквабионтов росла и росла. По мере того, как они начинали больше понимать свои собственные тела, болезни и ранения, а также размножение, рождаемость превысила показатель смертности. Также чрезвычайно выросла продолжительность жизни индивида, и так происходило на протяжении десятков тысяч лет.
Вокруг коралловых рифов тропиков исчезает рыба и вымирают другие ценные морские существа. Нежелательные и несъедобные виды заселяются на их место. Некогда прекрасные и разноцветные прибрежные рифы, барьерные рифы и атоллы теперь быстро становятся мёртвыми скелетами своей прежней славы. Это не только ошибка аквабионтов. Наряду с этим всюду повышается уровень моря, а вершины рифов не могут расти достаточно быстро, чтобы выдерживать этот темп. Когда вода становится глубже и освещение ослабевает, водоросли, которые растут совместно с кораллами и помогают им питаться, гибнут, и сами кораллы погибают. Хотя аквабионты не могут различать цвета (клетки-палочки в их глазах развились за счёт колбочек, чтобы улучшить их зрение в условиях низкой освещённости), они могут увидеть достаточно, чтобы знать, что предпочитаемые ими местообитания медленно гибнут. Колонии аквабионтов встречаются всюду на мелководьях, которые окружают маленькие тропические острова, всё более скучиваясь и всё более отчаянно нуждаясь в новых ресурсах, новой пище, новом пространстве.
Именно поэтому их стаи переселяются на север, в более прохладные воды; а другие обращают своё внимание на враждебную окружающую среду — ту, что находится над поверхностью океана.
Шли тысячи лет, и аквабионты стали ещё лучше приспособленными к их морской жизни. Они стали менее неуклюжими и более обтекаемыми, с более эффективными ластами и органами плавания. Они начинают напоминать вымерших тюленей и так же, как они, существуют на рыбном рационе. Однако они не нуждаются в подъёме к поверхности воды для дыхания. Их жабры могут извлекать весь кислород, который им необходим, из морской воды. С отступлением пакового льда аквабионты расселяются в неизвестные воды. Это важно, если они хотят выжить при устойчивом росте популяции.
Она запомнит свой путь домой, продолжает она говорить самой себе. Неважно, насколько плавучее скопление растений унесло её или её семью, она запомнит свой путь назад.
Она и остальная часть её племени преуспели в этом. Они обладают знанием, которое позволяет им держать курс к любому месту, куда они хотят попасть. Область, где они живут, была занята их предками ещё до того, как пришли льды. Из-за этого они действительно могут помнить наступление льда и места, в которые переселялись разные поколения. Теперь всё это изменилось, потому что лёд отступает, оставляя ландшафт, отличающийся от того, каким он был прежде. Тем не менее, они всегда умели добраться до любого места, в котором, как знали их предки, можно было бы найти пищу или убежище.
Теперь эта способность подвела их. Они хотели двигаться к большой реке, которую их предки помнили в туманном прошлом. В той реке должно было быть много рыбы, а в ущельях, через которые она текла — хорошие укрытия. Однако когда они пришли, лёд раздвинул ущелья в широкую U-образную долину, где было немного мест, в которых можно укрыться.
Более того, река стала бурным потоком. Лёд далеко в верхней части долины, наверное, таял гораздо быстрее, чем обычно, и вода бурлила на дне долины коричневыми и белыми бурунами, захлёстывая пойму и берега. Дно в нижней части долины, казалось, было свободным ото льда уже много лет, потому что на сырой торфяной почве начал расти хвойный лес. Именно в этом лесу маленькая группа отдыхала, когда внезапная речная волна вырвала часть берега, деревья и всё остальное. Переплетённые корни и прочные стволы деревьев вместе удерживали почву и сохраняли весь кусок на плаву как своего рода плот, и злополучная группа дрейфовала дальше вниз по течению.
Затем опустилась ночь. Рёв реки стал тише, потому что она стала шире и потекла медленнее. Луны не было, и берега стали невидимы в темноте.
Она запаниковала. Без визуальных ориентиров её память не работала. Другое чувство глубоко внутри неё, чувство, которое должно помочь ей найти направление, всё ещё работало, но оно было очень слабым. Она знала по опыту, что, когда она полагалась на это другое чувство и думала, что какое-то место было в одном направлении, оно всегда оказывалось в совершенно противоположном направлении. Что-то большое, наверное, полностью поменялось, начиная с дней перед льдами. Она должна была смириться с мыслью, что она никогда не увидит своё племя вновь.
Сейчас рассвет, холодный серый рассвет, который не приносит ничего, чтобы согреть сбившиеся вместе и дрожащие фигурки на плывущем острове. Сейчас земля пропала из виду и не видно ничего, кроме серого, покрытого зыбью моря. На дрейфующем острове мало что есть помимо нескольких деревьев и небольшого количество удерживаемой ими почвы. Нигде нет ни крова, ни убежища, не говоря уже о пище.
Еда — это неважно. Они все умрут от холода и непогоды прежде, чем оголодают до смерти; если, конечно, они не смогут вспомнить что-нибудь, что их предки имели обыкновение делать в таких обстоятельствах.
Что-то такое было, туманно вспоминает она.
Что-то, что нужно сделать, потирая друг об друга палочки.
