простая, без претенциозности, манера держать себя не рассеяли его юношескую робость и боязнь неверного движения или, невпопад сказанного слова.
— Ну как, теперь с тобой все в порядке? — поинтересовалась она.
— Да, все хорошо, — ответил он. — Я... Спасибо вам.
— Мне очень жаль, что так получилось, — сказала Аджела. — Если бы мы могли тебя предупредить, мы непременно сделали бы это. Но с Точкой Перехода обычно получается так: предупредишь людей, и тогда не будешь уверен... Ничего, если я сяду?
— Ох, ну конечно! — Он сделал шаг в сторону, давая ей дорогу, и они уселись в кресла друг против друга.
— Так в чем не будешь уверен? — спросил он, настолько охваченный любопытством, что оно пересилило ощущение робости, и скованности.
— Не будешь уверен, что они действительно слышали то, о чем рассказывают, а не вообразили себе это.
Хэл покачал головой.
— Но я действительно слышал.
— Да, разумеется. — Она внимательно посмотрела на него. — Скажи, а что ты конкретно слышал?
Ответный взгляд Хэла был пристальным, настороженным. Теперь он почти полностью избавился от неуверенности в себе.
— Мне бы хотелось поподробнее узнать, в чем здесь дело, — сказал он.
— Разумеется, тебе бы хотелось, — ответила она с теплой улыбкой. — Ладно, я расскажу тебе. Дело в том, что давно, еще во время строительства Энциклопедии, случайно обнаружилось: человек, впервые ступивший на Точку Перехода, может услышать голоса. Но они не вступают с ним в разговор. — Она сделала паузу и снова очень внимательно посмотрела на него. — Голоса, которые он как бы подслушивает. Первым их услышал Марк Торре, будучи уже в преклонном возрасте. А вот Там Олин, появившись впервые на Энциклопедии, услышал их настолько ясно, что упал в обморок; Так же, как и ты.
Хэл выжидательно смотрел на нее. Все предыдущее воспитание внушило ему необходимость вести себя тем осторожнее, чем более незнакомой или необычной покажется ему ситуация, в которую он попадет. То, о чем рассказала ему сейчас Аджела, таило в себе столько неизвестного, что он счел небезопасным каким бы то ни было образом проявлять свою реакцию до тех пор, пока у него не появится время, чтобы в этом разобраться. Он ждал продолжения. Но Аджела молчала. В свою очередь, она ждала, когда заговорит он.
— Там Олин, — наконец произнес Хэл.
— Да.
— Только Там Олин и я? За все эти годы?
— За все эти годы, — подтвердила Аджела. В ее голосе появилась новая, едва уловимая интонация — отзвук печали, причину которой он не мог понять. Ему показалось, что она смотрит на него с каким-то странным сочувствием.
— Я полагаю, — продолжал он, тщательно подбирая слова, — вам следует рассказать мне все. А затем дать возможность обдумать это.
— Хорошо. — Она кивнула головой. — Идея Энциклопедии принадлежит землянину Марку Торре, тебе это известно.
Экзоты же поняли, насколько хорошо его идея согласуется с онтогенетикой и с другими нашими теориями, касающимися эволюции человеческой расы и исторического развития, и в итоге обеспечили финансирование строительства всего этого. — Взмахом руки она как бы обвела окружающее их пространство.
Хэл кивнул, ожидая продолжения.
— Как я уже говорила, Марк Торре впервые услышал голоса в Точке Перехода уже в преклонном возрасте. — Она бросила на него серьезный, почти суровый взгляд. — И выдвинул следующее предположение: услышанное им — это первое свидетельство первого, весьма скромного результата использования человеческой личностью потенциала Энциклопедии. Он уподобил это случаю, когда человек, не знающий толком, на что именно ему надо настроиться, включил прием сразу всего радиоизлучения Вселенной. Торре считал: чтобы извлечь полезную информацию из услышанного им хаоса голосов, необходимо овладеть определенными навыками.
Аджела снова умолкла, хмуро, почти сердито глядя на него. Хэл опять кивнул, показывая, что сознает важность всего сказанного ею.
— Я понимаю.
— Следовательно, использование Энциклопедии как нового инструмента для изучения человеческого сознания, о чем мечтал Марк Торре, требует наличия особых способностей, таких, которые еще не удалось обнаружить ни у одного представителя человеческой расы. Торре умер, так и не осознав смысла того, что он услышал. Однако он был убежден, что кто-нибудь когда-нибудь сумеет в этом разобраться. После него руководителем стал Там, но за все годы пребывания на Энциклопедии он так и не сумел извлечь из услышанного ничего полезного.
— Совсем ничего? — прервал ее Хэл, не в силах удержаться.
— Совсем ничего, — твердо ответила Аджела. — Но подобно Марку Торре, — продолжала она, — Там убежден, что рано или поздно объявится человек, способный сделать это, и, когда такое произойдет, Энциклопедию начнут наконец использовать с той целью, ради которой она и была построена, — как инструмент познания внутреннего мира человека, того внутреннего мира, который остается темной и пугающей тайной с тех самых пор, как люди осознали, что они способны мыслить.
Хэл сидел неподвижно, не спуская с нее глаз.
— Значит, — произнес он, — вы... вы с Тамом Олином считаете, что я, возможно, и есть тот самый человек?
Она нахмурилась.
— Почему ты так насторожен, так... испуган? — спросила она.
Он не мог ей ответить: ему показалось, что в вопросе прозвучал скрытый упрек в трусости, и он инстинктивно ощетинился.
— Я не испуган, — резко парировал он. — Я просто осмотрителен. Меня всегда учили быть именно таким.
Ее реакция была мгновенной.
— Прости меня, — сказала она с неожиданной теплотой в голосе, и под ее взглядом он почувствовал себя неловко за свой столь несправедливый вывод. — Поверь мне, ни я, ни Там не пытаемся вовлечь тебя во что-либо силой. Если ты поразмыслишь об этом, то поймешь, что результат, о котором мечтали Марк Торре и Там, никем и ни при каких обстоятельствах не может быть получен по принуждению. Его невозможно добиться насильно, так же как невозможно обязать кого-либо создать шедевр в области искусства. Событие, которого мы ожидаем и на которое надеемся, по своему величию и новизне не уступает такому шедевру, и никто не в силах заставить его состояться. Оно может произойти лишь по доброй воле человека, готового посвятить этому свою жизнь.
Последние слова произвели на Хэла особо сильное впечатление. В глубине души он еще никак не мог почувствовать себя взрослым в житейском смысле слова, хотя уже был выше ростом большинства мужчин и в свои шестнадцать овладел большей суммой знаний, чем обычный человек вдвое старше его. Внутренне же ему никак не удавалось убедить себя, что он вырос. Отчасти причина такого затянувшегося «внутреннего детства» заключалась и в огромном интеллектуальном превосходстве его учителей, на фоне которых Хэл ощущал себя просто младенцем.
И только теперь, беседуя с Аджелой, он впервые начал осознавать свою самостоятельность и внутреннюю силу, чего прежде с ним никогда не происходило. Он обнаружил, что воспринимает Аджелу, думает о ней и обо всех остальных на этой Энциклопедии, за исключением, пожалуй, Тама Олина, как о своих потенциальных партнерах, равных, а не стоящих выше него. И размышляя об этом, он вдруг ощутил, почти подсознательно, не вполне отдавая себе в этом отчета, что влюбляется в Аджелу.
— Я ведь говорил вам, что скоро улетаю. — Хэл нарушил затянувшееся молчание. — Поэтому не имеет значения, слышал я что-нибудь или нет.
