– Но он еще не ушел, – вздохнула Аманда. – Он все еще с тобой.
– Да, – нехотя признался он. Сковывавший его изнутри холод не отступал даже перед теплом ее рук, и, почти сам того не желая, он заговорил:
– Я отправился на Гармонию, чтобы найти одну женщину по имени Рух Тамани – я, кажется, рассказывал тебе о ней, когда был здесь в прошлый раз? Она нужна на Земле для дела, которое имеет значение для всех миров. Но когда я прилетел туда, оказалось, что она находится в милицейском застенке в Аруме.
Он замолчал, чувствуя, как холод растекается по его телу.
– Мне известно о квакерской милиции, – сказала Аманда.
– Чтобы освободить ее, я вошел в контакт с членами местного сопротивления. Мы совершили нападение на Управление милиции. Когда я нашел ее, она находилась в камере…
Память живо воскресила в его мозгу картины недавнего прошлого. Он продолжал говорить. Холод внутри него все продолжал разрастаться, распространяясь по всему телу. Спальня и Аманда как будто отодвинулись на задний план, как нечто несущественное. Он все дальше и дальше погружался в глубины памяти; от чувствовал себя таким далеким и холодным…
– Нет! – донесся до него испуганный голос Аманды. – Хэл! Вернись! Сейчас же!
Какое-то мгновение он, казалось, балансировал на краю черной бездны; потом медленно, цепляясь за присутствие женщины, как за соломинку, начал возвращаться оттуда, куда чуть было не ушел во второй раз. Он возвращался; все ближе и ближе… пока, наконец, окончательно не пришел в себя. Сковывавший его ледяной панцирь растаял. Он лежал на спине, и Аманда сжимала его в объятиях.
Он тяжело выдохнул, но этот громкий хриплый звук, вырвавшийся из его груди, даже нельзя было назвать выдохом. Затем повернул голову и посмотрел на нее.
– Ты знаешь, что со мной было? – удивленно спросил он. – Откуда тебе это известно?
– Это не столь уж большая редкость здесь, – без тени улыбки ответила она. – Такое случалось с Гримами. Это называется холодная ярость.
– Холодная ярость… – повторил Хэл. Он задумчиво посмотрел на скрытый во мраке потолок. Это выражение вызвало в его мозгу какие-то ассоциации. Он воспринял то, что она только что сказала, но тут же, словно подбирая ключ к замку, начал сличать эту информацию с разнообразными хранящимися в памяти понятиями, значение которых ему самому еще не до конца было ясно. Он почувствовал, как Аманда ослабила свое неистовое объятие, в котором все еще сжимала его. Она отпустила руки и чуть-чуть отодвинулась от него. Но он по-прежнему чувствовал на себе ее взгляд.
– Мне очень жаль. – Его слова долетели до нее слабым дуновением воздуха, а глаза все еще были устремлены в потолок. – Я вовсе не хотел, чтобы это случилось при тебе.
– Я уже сказала тебе, – ответила она; голос ее звучал гораздо мягче, чем слова, которые она произносила. – Это здесь не редкость. Такое случалось с Гримами. Только представь, сколько за последние триста лет было ночей, когда кто-нибудь из них, мужчина или женщина, так же, как ты, лежал и разговаривал с близким ему или ей человеком.
Он не знал, что ответить. Он чувствовал стыд… и одновременно облегчение.
– Кто ты? – мягко спросила Аманда.
Он закрыл глаза. Ее вопрос, свидетельствующий о том, что ей известно то, что она, по его представлению, никак не должна была знать, поразил его, как удар в солнечное сплетение. Сейчас, когда он только что попытался уйти от нее так далеко, насколько это вообще доступно человеческому разуму, и она все-таки сумела вопреки его воле вернуть его обратно, ему больше негде было спрятаться от нее.
– Донал, – услышал он собственный голос, прозвучавший необычайно громко в ночной тишине. – Я был Доналом.
Глаза его все еще были закрыты; он боялся посмотреть на нее.
– Как ты это узнала? – после продолжительной паузы спросил он.
– Морганов всегда отличала способность к ясновидению, – ответила она – А Аманды обладали этим даром даже в большей степени, чем другие члены семьи. Кроме того, я росла вместе с Яном. Как я могла не распознать этого?
Он молчал, не зная, что ответить.
– Ты и похож на Яна, – сказала она. – Да ты и сам знаешь.
Он вымученно улыбнулся и наконец открыл глаза, но, как и прежде, продолжал смотреть в потолок. Теперь, когда все уже было сказано, он испытал столь огромное облегчение, что не сразу смог привыкнуть к этому ощущению.
– Еще мальчишкой – Доналом – я всегда хотел походить на Яна и Кейси, но мне этого никогда не удавалось.
– А почему не на Ичан Грима, твоего отца?
При этой мысли он даже улыбнулся.
– Ичан Хан такой, каким я его видел тогда, был просто неподражаем, – ответил он. – Нечего даже было и думать о том, чтобы быть похожим на него. Но близнецы – мне казалось, что я вполне мог стать таким, как они.
– Почему же ты говоришь, что тебе это никогда не удавалось? – спросила она.
– Потому что для Гримов я был весьма невысок. Даже по сравнению с моим братом Мором, – ответил он.
– Две жизни… – задумчиво произнесла она. – Две жизни переживать из-за того, что ты ниже остальных мужчин в твоей семье?
