Последние три слова он произнес с особым ударением, едва заметно подмигнув тем глазом, который видел лишь Джим. Джим открыл рот, чтобы задать Брайену вопрос, но тот уже отвернулся, подзывая слуг. На столе стояли кубки, но в кувшинах не было вина.
Джиму вновь вернулось дурное предчувствие; теперь оно как будто еще усилилось. Он не рассказывал Брайену о том, какую роль должна играть Лизет, чтобы заставить Мак-Дугала показать себя во всем великолепии. Вероятно, поэтому Брайену и показалось странным, что Лизет была с Мак-Дугалом; когда Джим видел их в последний раз, Лизет как будто с трудом переносила присутствие шотландского лорда.
Джиму так и не удалось расспросить Брайена поподробнее. Судя по тону, каким тот сообщил новость, он не собирался ее обсуждать в присутствии Дэффида.
Это тоже удивило Джима.
Он подумал, что, вероятно, лишь беспокойство заставляет его искать сложности в самых простых вещах. Возможно, так оно и было. И все же в глубине души Джим отказывался верить подобным объяснениям.
Только позднее, когда к ним присоединились двое братьев де Мер и зашла речь о сражениях, в которых участвовал Дэффид, Джим почувствовал, как Брайен дергает его за рукав, и, обернувшись, понял, что тот хочет поговорить с ним наедине.
Глава 25
Джим с беспокойством последовал за Брайеном. Особых причин для тревоги как будто не было; но дурное предчувствие, появившееся при возвращении из лагеря предводителей полых людей, не покидало Джима, и теперь, при виде странного поведения Брайена, оно только усилилось.
Брайен вышел в коридор, который вел к той комнате, где Джим встречался с предводителями приграничных жителей. Однако теперь Брайен остановился в коридоре, едва они удалились примерно на дюжину футов от двери. Голоса сотрапезников из Большого зала не доносились, стало быть, и их никто не услышит.
– Джеймс, – глухо проговорил Брайен. – Я не в порядке!
Выражение «не в порядке», которое в более привычном для Джима мире означало бы лишь, что у Брайена что-то расстегнулось или развязалось, здесь имело особый и, как уже знал Джим, даже зловещий смысл.
В этом мире оно означало, что все надежды и помыслы человека пошли прахом и его ждут лишь несчастья. Несомненно о том же говорил и вид Брайена.
Его лицо походило на трагическую маску.
– Брайен! Что случилось? – взволнованно спросил Джим.
Тот положил руку на плечо Джима:
– Джеймс, я влюблен.
– Ну конечно, – в недоумении пробормотал Джим, – леди Геронда Изабель де Шане вполне достойна любви. Почему это тебя так беспокоит?
– Но я люблю не ее… теперь.
– Тогда кого же? – удивился Джим, и вдруг у него возникло ужасное подозрение:
– Уж не…
– Да, – ответил Брайен, не ожидая, пока Джим договорит. – Этого ангела среди смертных, Лизет де Мер.
– Брайен, неужели ты серьезно?
– Так говорит моя душа. – Брайен положил ладонь на то место, где, по его мнению, полагалось быть сердцу.
На несколько секунд Джим утратил дар речи. Никогда еще он не видел Брайена Невилл-Смита в таком состоянии. Более того, он никогда прежде не слышал, чтобы средневековые люди так серьезно говорили о любви. Этим словом иногда играли в учтивых беседах, его употребляли менестрели, но обычно никто, за редкими исключениями вроде Геррака, не воспринимал его всерьез. И на тебе, Брайен, казалось, готов упасть в обморок от переполнявших его чувств.
– Но… – Джим запнулся. Он просто не знал, что сказать. – Ведь ты дал клятву леди де Шане.
Брайен опустил глаза:
– Увы.
– Увы? – повторил Джим. – Брайен, мы с тобой знакомы около двух лет. Ты мой лучший друг, в каких только переделках нам не довелось побывать; и мне казалось, что все это время ты горячо и глубоко любил Геронду Изабель де Шане.
Брайен тяжело вздохнул:
– Да и мне так казалось. Не окажись я здесь, я бы, наверное, так и думал до сих пор. Она в самом деле прекрасная леди, и я пользовался ее благосклонностью все эти годы, с тех пор как ее отец отправился в Святую Землю.
Но все-таки в сравнении с Лизет де Мер она не более чем свечка в сравнении со звездой.
Джим старался собраться с мыслями:
– Когда ты полюбил Лизет?
– Как только увидел ее.
– Но ты говоришь мне об этом только сейчас. Почему?
