впервые.
– Уф, что будем делать с этим туалетом? – пробормотала смущенно она. – К тому же, в раковине не проходит вода.
Он поспешно вскочил, чтобы не оказаться в плену смуглых колен, подумав, уж не страх ли клеток его тела перед смертью распалял в нем сексуальную алчность, которой он никогда не страдал. Грустно улыбнувшись, он сказал:
– Сейчас придумаю что-нибудь.
Однако в первую очередь занялся рукой. Компресс мешал бы ему работать и, промыв руку спиртом, он залепил укус лейкопластырем, смазанным пахучей мазью, – профессор благоговел перед народной медициной и безоговорочно верил в ее целительную силу. А пока занимался рукой, думал только о том, не является ли выходка Альфы прелюдией к чему-то пока неизвестному. Она все более властно завладевала его чувствами, властность эта исходила от смутных воспоминаний о ней самой, поначалу казавшихся невероятными, но быстро превращавшимися в реальность.
Он вошел в трюм, чтобы взять ведро и опорожнить большой полиэтиленовый мешок от всякого хлама. Вспомнил об их намерениях торжественно схоронить в мешке по старому морскому обычаю какие-то вещи. Однако воспоминание это оставалось мучительно неотчетливым, как анекдот, смысл которого забыт.
Первое, что бросилось ему в глаза, было зеркало, висевшее над переполненной водой раковиной. Профессор снова удивился, что выглядит чересчур молодо. Лицо по-юношески гладкое, хотя и заросло бородой, ведь он не брился дней пять. Он вспомнил, как подтрунивал над ним академик, научный руководитель: «Разве этот мальчик похож на профессора? Придется нанять охрану, чтобы оберегать его от студенток». И все же, почему он ожидал увидеть себя в зеркале другим?… Ну да к черту все! Сначала надо разобраться с туалетом, а потом заняться этим проклятым временем!
Решение справиться с возникшей проблемой при помощи ведра и мешка оказалось неудачным, и профессор стоял перед зеркалом, рассеянно почесывая бородку, а внезапно пришедшая мысль о том, что, в сущности, уже все человечество планеты оказалось в том же положении, что и они – не знает, куда девать свои отходы, – навела его на идею воспользоваться насосом, который он приспособил для душа. Он перекинул шланг через дверь туалета, привязал к горловине стянутого мешка, насос опустил в раковину, и как только включил мотор, насос за секунду поглотил всю воду и перекачал ее в мешок. То же самое он проделал с унитазом. Мешков в трюме было достаточно, и хоть это занятие не из числа эстетических, главное – дело было сделано.
Как всякий человек, чей труд абстрактен, оторван от практики, он по-детски обрадовался своему изобретению. Проверил работу системы еще раз и, довольный собою, спустился в трюм за надувным матрацем, на котором иногда спал, спасаясь от духоты каюты. А когда стал надувать его с помощью насоса, довольно отчетливо вспомнил, что совсем недавно спал на этом матраце, и спал не один. Но когда это было? Очень уж подозрительным казалось ему это состояние беспамятности, проявлявшееся сразу у обоих. Или так действовало на них световое облако?
Альфа сидела в шезлонге и пила шампанское, а он смотрел на нее и никак не мог вспомнить, когда и почему окрестил ее Альфой.
– Хочется пить, – заметив его, зачем-то стала она оправдываться.
– Сейчас заварим в термосе чай, крепкий и горячий. Таким образом будем экономить воду. А еще я покажу тебе, что сделал в туалете. К сожалению, дверь нельзя будет закрывать до конца, но зачем мешать этим любопытным, что подглядывают за нами, видеть все. – Сидящая перед ним женщина слишком уж волновала его и возбуждала, несмотря на то, что где-то в глубине души у него были о ней и нехорошие воспоминания. Профессор бросил матрац у ног женщины, расположился на нем и налил себе шампанского. – Извини за недавнее. Мне так стыдно, что хоть топись, но ведь
– Я прошу тебя, не будь грубым! Кто знает, что случится с нами через минуту.
– Напротив, все яснее ясного. Съедим друг друга, как это случалось в старинные времена с потерпевшими кораблекрушение. Мы ведь не можем убежать друг от друга, милая девушка. Так-то вот. Ну, будь здорова! – поднял он бокал.
– А тебе так хочется убежать?
– Мне нет, тебе хочется, – сказал он и потянулся к ее щиколотке, чтобы погладить, но Альфа отдернула ногу. – Сядь рядом, а? – попросил он.
– Не надо, прошу тебя. Я не могу так, поверь!
– Раньше могла, – произнес он, и это неопределенное «раньше» показалось ему далеким и нереальным.
– Не знаю. А что я понаписала в дневнике?… Такое впечатление, как будто это происходило с какой-то другой женщиной.
– Это ты была другой. Я тоже был другим. Он сказал это просто так, а в подсознании
невольно отметил, что это – констатация факта. Снова что-то существенно изменилось в их отношениях за то непродолжительное время, что он отсутствовал, занимаясь изобретательством в туалете. Даже его попытка взять ее насильно отодвинулась куда-то в затуманенную даль, за пределы светового шара, поглотившего их.
– Просто я не могла долгое время позволить мужчине прикасаться ко мне. После того случая с оператором…
– С каким оператором?
– Я же рассказывала тебе, что снималась в фильме.
– Не помню. Какой фильм?
Она посмотрела на него со смешанным чувством неверия и сомнения. Видимо, спрашивала себя, уж не другому ли кому рассказывала. Это обстоятельство заставило его более серьезно покопаться в собственной памяти, и может, именно благодаря этому ему показалось, что он действительно знает о кое-каких ее любовных историях.
– Я вышла замуж в прошлом году. Из-за боязни остаться одной. Совершила над собой насилие.
