Она быстро положила на хлеб с маслом несколько кружочков колбасы, подала ему и продолжала:
– Допустим, я сошла с ума. А вы, умный и трезвый человек, тоже? Двое одновременно сошли с ума совершенно одинаковым образом и совершенно одинаково галлюцинируют! Так о чем это говорит? – спросила она, от волнения став очаровательно красивой, и, не дожидаясь ответа на вопрос, сказала: – Почему время возвращает назад только нас, почему оно не влияет на яхту, на эту вот колбасу, на масло? И почему вы пишете в своих записках, что наш мозг остается неподвластным времени?… Ой, ладно, у меня в голове сейчас такая сумятица!… Знаете, я вижу себя как бы старше, даже замужней. А ведь я не переношу мужчин!
– Такая феминистка?! – с иронией спросил он, подумав, что будет просто безумием, если такая красотка останется необласканной.
– Ой, я и не знаю уже, какая я! – Она тяжело перевела дух, видимо, сказывалась поспешность, с какой она ела. Девушка оперлась о стену. – Вижу себя замужней и вижу, что вы уже отделались от своей жены… Эй, ну ответьте мне!
– Не могу! – радостно произнес он, подумав, что действительно таки отделался от своей жены. Ее образ отдалился, словно слова студентки постепенно изгоняли его; на первый план его воспоминаний начали выплывать образы других женщин. Он отпил кофе, несколько осмелел и спросил ее:
– Вас зовут Ольгой?
– Почему Ольгой?
Он и сам не знал, откуда взялось это имя, пожал плечами.
– У меня в голове сплошной хаос.
– Эй, быстро говорите, кто такая Ольга! Знаете какая я ревнивая?!
Он посмотрел на нее. Она походила одновременно и на шаловливую девчонку, и на действительно ревнивую женщину.
– Пожалуй что была какая-то Ольга, но если я не помню… А разве феминистки ревнуют?
– А я только учусь быть феминисткой, – засмеялась она, затем неожиданно вздрогнула, словно запуталась во множестве видений, разом навалившихся на нее, и спросила: – А если вся эта история – субъективный эффект?
– Какой субъективный эффект?
– Я хотела сказать, его могли спровоцировать мы сами, наше сознание. Или же когда мы находились в каком-то особом, одинаковом для нас обоих состоянии…
Я читала о йогах…
– Йоги не могут переноситься коллективно в свое абсолютное бытие, – оборвал он ее на полуслове, чтобы чего доброго не ляпнула еще какую глупость вроде этой. А по существу, оборонялся, ведь совсем недавно он сам отбивался от атаковавших его рассуждений об образе Вселенной как о субъективном эффекте человеческого мозга. К тому же, ему показалось, что он не впервые говорит с этой девушкой об абсолютном бытии йогов.
– Ладно, профессор, так как же понимать такое: то вы писали все эти гипотезы, то вы не принимаете их, – настаивала она на ответе и снова назвала его «профессором», не в шутку, а как если бы обращалась к человеку и вправду носящему это звание.
– Профессор может позволить себе всякие сумасбродства, а я пока еще доцент.
Она не поняла его юмора и спросила:
– А как доцент что скажете?
И положила подушки одну на другую, вытянулась во весь рост, приготовившись слушать. Сейчас она показалась ему соблазнительной, несмотря на дурацкую одежду.
– Среди физиков достаточно фантазеров, так что нет необходимости и мне тоже…
– А сейчас есть, поймите это! – поспешила заверить его она. – Если не принимаете мою гипотезу о субъективном эффекте, тогда скажите, что все это значит!
– Она ваша? – насмешливо переспросил он. И начинающая феминистка выдала в прежней своей манере:
– Но почему бы нет? Я сама ее придумала! А вот какова ваша гипотеза?
– У меня нет, я же сказал. Но если вам так хочется… есть одна о фридмонах.
– Ой, сварюсь в этих штанах! – она неприлично расставила ноги. Пожалуй, ей было не до гипотез.
– Так снимите их.
Она сердито посмотрела на него, и в ней снова проснулась недавняя хулиганка:
– Я предупредила вас, чтобы вы не строили никаких планов!
И до него наконец дошло, что девчонка упаковалась таким образом в целях самообороны. Он спросил:
– Феминизм в том и выражается, чтобы подозревать мужчин в тех вещах, которые занимают только ваши головы?
– Ну и злюка же вы! Ладно, я вам прощаю. Так что это за гипотеза?
– Лучше пойду прогуляюсь.
– Куда?
– Да на палубу. Разомнусь. А то очень хочется спать.
