особенно быстро, и твое сообщения о Сарахе — лишнее подтверждение тому.
— О Сарахе, — задумчиво пробормотал Ланс и внезапно вскинул голову:
— Знаешь, это не такая уж и пустая информация. В иерархической лестнице Империи есть место только для одного Идола — Императора, и известие о появлении конкурента вряд ли придется последнему по вкусу.
Винсент поморщился:
— Не думаю, что их позиции в Порте настолько сильны. Он просто не обратит внимания на это.
— Как сказать. Если люди вроде Сараха позволяют себе возить вместо императорских образов личных душеспасителей, это о чем-то, да говорит.
— Но, это неплохо, Ланс. Эта религия отрицает войны и потому играет нам на руку.
— Да плевать мне на их религию! — вскричал Ланс и ударил кулаком по столу. — Неужели ты не видишь, что это отличная возможность расколоть Империю. Узнав о тайном культе, да еще в близких к себе кругах, Император почти наверняка предпримет какие-то действия по его искоренению, что обязательно, рано или поздно, приведет к смуте. А это значит, не будет войны. Мы победим, Винс, победим без кровопролития!
— Ну-у, об этом я как-то не подумал, — признался старший брат.
— Ты не подумал об этом, потому что поверил им, — зло сказал Ланс. — Они купили тебя со всеми потрохами!
— Оставь, — отмахнулся брат, но сделал это как-то нерешительно.
Глядя на него, Ланс только горько покачал головой:
— Пойми, сейчас мы не можем дать увлечь себя чему-то постороннему. Мы слабы, мы защищаемся, и потому любое наше несиловое решение будет воспринято как слабость. Проигрывающий не должен говорить о мире, это равносильно капитуляции! Это и есть капитуляция, будь я проклят! Только когда наши враги будут поставлены на колени, мы сможем заняться филантропией, уже на наших условиях. Но не раньше!
Брат молча повертел в пальцах столовый нож.
— Наверное, ты прав, — наконец, признал он.
Ланс смягчился:
— Я понимаю тебя, мне и самому они симпатичны. И я понимаю людей, тянущихся к ним, но во всем этом есть и обратная сторона.
— О чем ты?
— К ним идут, как люди потерявшиеся, слабые, желающие покоя, так и люди, вряд ли способные стать частью бессловесной паствы. Что там ищут Минарды, Фредерик и, вероятно, множество других, великих мира сего? Действительно ли всем заправляют отцы моры, или они только ширма, за которой прячутся лорды сарахи?
— Ты предлагаешь мне попробовать донести до Императора информацию об этом культе?
Ланс нехорошо улыбнулся:
— Не просто о культе, мальчик мой. О тайном культе среди его ближайших соратников. О культе, отрицающем его божественное предназначение. О культе, ставящем под сомнение его право безраздельно властвовать над себе подобными. О культе, как чума расползающемся по Империи.
— Но, что делать с нашими собственными сторонниками этой Церкви?
— Пока мы ничего не можем тут поделать. Сначала мы должны разобраться с Портой.
— Ладно, — невесело произнес Винсент, — я сделаю это.
— И пусть тебе поможет Леонард, — посоветовал Ланс.
— Почему только он? Я сообщу всем.
— Нет, думаю, не стоит. Будет подозрительно, если мы в одночасье обрушим все это на голову Императора. Ты просто сообщи им, если считаешь нужным, но реально действуйте только вы двое.
— Если считаешь нужным, — повторил его слова Винсент, неприязненно глядя. — Желаешь остаться в стороне?
Ланс опешил.
— Я не хотел навязывать тебе свое мнение. Ты что, Винс?
Долгие секунды они молча разглядывали друг друга. Первым напряжения не выдержал Ланс.
— Хорошо, я сам все сделаю. Забудь обо всем.
— Нет, я не прав. Прости, брат. Просто, мне очень не хочется делать этого.
— Я понимаю, — тихо ответил Ланс. — Поэтому давай я сам…
— Нет, я сказал, — резко оборвал его старший брат. — Это моя работа.
Они оба чувствовали неловкость, но как развеять ее, никто из братьев не знал. Ланс винил себя за то, что склонил брата к поступку, совершить который тот не был готов. Он жалел, что не взял все на себя, что, вообще, завел этот разговор и больше всего хотел только одного — избавить Винсента от тяжелой для того обязанности. Но и отговаривать старшего брата он опасался, поскольку считал, что тот воспримет это как проявление недоверия, или, что хуже, жалости. Винсент же корил себя за чистоплюйство и эгоизм, выказанные им перед младшим братом. Он был на несколько лет старше, знал, что всю жизнь тот бессознательно старается подражать ему, а главное, он любил Ланса, в чем не стеснялся себе признаваться. Впрочем, сейчас он ни о чем подобном не задумывался и хотел только прервать затянувшуюся тяжелую паузу.
— Ладно, Ланс, не вешай нос, — улыбнулся он. — Все не так уж и плохо.
Ланс не смог удержать ответной улыбки и, как-то по-детски, наивно спросил:
— Правда?
— Правда-правда, — подтвердил Винсент, как когда-то давным-давно.
— Винс, а как идет расследование убийств Лоуна и герцога?
— Ты толкуешь об официальном расследовании? Что ж, при всем том, что известно дознавателям, было бы глупо ожидать результатов.
— Но ты следишь за этим?
— Первое время следил, потом бросил. Когда появятся новые детали, мне тут же доложат.
— А что им известно?
— Очень мало, у них нет ничего, что выводило бы на наши внутрисемейные дела.
— В таком случае, им никогда не раскрыть этих убийств.
— Ты что, брат? Ведь мы не можем предать гласности все, что у нас тут творилось. Это изначально наше внутреннее дело, и решать его только нам. Неужели ты серьезно надеялся на работу полиции?
— Нет, конечно, просто хотелось знать, что им известно.
— Им ничего не известно. И не будет известно. Повторяю, это наше дело, и только нам его решать. Кстати, о делах. Что ты-то собрался… гм… делать?
— Я уезжаю.
— Далеко?
— На восток.
— Могу я спросить, зачем?
— Помнишь, я рассказывал тебе о переписке отца Мора? По-моему, пришло время и мне почитать ее.
ЧАСТЬ 4
…Осень выдалась продолжительной и холодной. Она захватила весь последний летний месяц и добрую треть декабря. Королевство утонуло в грязи, мутных речных разливах и прелой листве, которой в этом году оказалось особенно много. И все же многие деревья так и не сбросили листья и сейчас, зимой, оставались в убогом гнилом убранстве. По городам и весям ходили осенние люди, а над ними витало ожидание войны. Война занимала умы, становилась источником безумств, ее ждали и ее боялись. Фактически же, она давно началась, хотя на ней еще не погиб ни один солдат. Она велась в головах подданных. Это было время тревожного ожидания. Тревога окутала Королевство Фиан; она слышалась в приглушенно-доверительных сплетнях домохозяек, читалась в глазах влюбленных, угадывалась за резкими жестами военных. Била по нервам гвалтом вороньих стай, черными кляксами пятнающих грязное небо.
Всю ночь над городком хозяйничала пурга, но к утру потеплело, снег растаял и теперь лишь кое-где
