лично принял командование армией.
I группа и 7-я и 8-я эскадрильи снова выполняли боевые вылеты в район Валуек и Купянска, где русские, имевшие опыт зимней войны, пытались развить наступление, чтобы взять Харьков в клещи. Экипажи бомбардировщиков приземлялись на промежуточных аэродромах и получали прямые приказы от командующего, генерал-полковника фон Рихтхофена,[114] отвечавшего за воздушную поддержку, с тем расчетом, чтобы они могли совершать три или четыре вылета в день.
В марте 1942 г. погода начала улучшаться, но все еще была плохой. С началом таяния там повсюду была вода, и все превратилось в озера грязи. Взлетно-посадочная полоса была словно болото. Над всем этим русские «швейные машинки»,[115] прозванные так из-за своеобразного звука двигателя, появлялись почти каждую ночь, не давая спать. Эти изнуряющие налеты часто причиняли потери.
Стратегическая цель немецкого наступления 1942 г. состояла в том, чтобы нанести удар по русской экономике в ее самых чувствительных местах, захватить месторождения нефти на Кавказе и, перерезав Волгу в ключевой точке (в Сталинграде), ограничить американские поставки, шедшие через Иран. Ближайшей целью весеннего немецкого наступления на юге было взятие Керчи и Севастополя. Уже в феврале начались налеты на цели в Южной бухте около Севастополя, в Балаклаве, Керчи, Анапе, Новороссийске и в других портах на побережье Кавказа.
14 марта 1942 г. гауптман Эрнст фон Бибра, командир III группы, приветствовал известного пилота- бомбардировщика гауптмана Баумбаха из KG30, который прилетел в Николаев, чтобы участвовать в операциях против морских целей около побережья Крыма.[116] Оберст Пельтц[117] принял меры для того, чтобы он приехал на Восточный фронт и поделился плодами своего опыта. Уже на следующий день он совершил первый вылет, направившись в район моря южнее Крыма, чтобы ознакомиться с местными условиями. В это же самое время экипажи, которые были отозваны домой для переподготовки, возвращаясь в свои истощенные эскадрильи, возрождали их прежнюю мощь.
18 марта Баумбах вылетел вместе с KG51, чтобы атаковать гавань Новороссийска. Очень мощный зенитный огонь вынудил экипажи маневрировать на боевом курсе, так что перекрестие прицела «Lotfe» не могло удержаться на цели.[118] Экипажи должны были выполнить повторный заход, чтобы получить возможность сбросить тяжелые бомбы PC1000.[119] Зенитный огонь со склонов гор и кораблей был убийственным, но, к счастью, бомбардировщики избежали попаданий.
Гауптман Баумбах выполнил свой последний вылет с KG51 24 марта, против Туапсе. Он, несомненно, должен был вернуться в Германию с наилучшими впечатлениями о мастерстве и храбрости эскадры.
Керченский полуостров был заново захвачен 15 мая и взяты в плен 150 тысяч человек. Затем центр боев сместился к Харькову и был ликвидирован вражеский прорыв около Изюма. Таким образом плацдарм на реке Северский Донец был восстановлен для дальнейших действий.
Эскадра активно участвовала в тяжелых боях в ходе операции «Фридерикус», в районе восточнее Харькова. Район Изюм – Купянск – Волчанск было трудно взять, поскольку обе стороны просто вцепились в него. Тогда же, 29 мая, KG51 передислоцировалась в Харьков.
Одним из основных центров борьбы стал небольшой лес около Терновой и Варваровки,[120] где немецкая пехотная часть вместе с несколькими вышедшими из строя танками попала в окружение. Только 20 мая, от первых рассветных лучей до заката, одна группа выполнила 12 атак, совершив 48 самолетовылетов на Ju-88, а на следующий день – 13 атак и 63 самолетовылета. В целом KG51 в эти два дня совершила 248 самолетовылетов на Ju-88. Письмо от одного из окруженных солдат рассказывает о боях с точки зрения наземных войск и показывает, насколько их желание сопротивляться было подкреплено знанием того, что их поддерживают бомбардировщики:
В Терновой один из вас сбросил нам котелок с сигаретами и вашими наилучшими пожеланиями. Так что я пишу вам, чтобы от всех нас сказать вам спасибо за решительность и смелость, которые вы показали, поддерживая нас. Не сомневаюсь, что вы знали ситуацию, в которую мы попали. Русские хотели сдавить нас до смерти, но им это не удалось. Ваши бомбы по-настоящему их успокоили. Вы придали нам храбрость, и мы гордимся вами. Вы доказали нам, что братство по оружию действительно существует, и помогли нам выстоять.
Мы рады вырваться из этого дьявольского котла, так как были на пределе наших сил. На протяжении тех десяти дней мы фактически ничего не ели. Теперь можем немного отдохнуть, чтобы восстановиться, – мы, несомненно, нуждаемся в этом.
Еще раз спасибо за вашу весьма необходимую поддержку. Хороших полетов и удачи 9-й эскадрилье».
Русские сломались, и Тимошенко потерпел поражение. В Барвенкове он потерял 22 пехотных и 7 кавалерийских дивизий; были уничтожены 14 бронетанковых и механизированных бригад; в плен захвачены 240 тысяч русских солдат; были уничтожены или захвачены 1250 танков и 1026 пушек. Так закончилось сражение за Харьков, когда русские пытались окружить немцев и сами попали в окружение.
Дорога на Сталинград теперь была открыта. В течение двух недель пали Керчь и Харьков и были полностью разбиты шесть советских армий. Для KG51 ужасы зимы остались позади.
Теперь работа состояла в том, чтобы взломать один из самых крепких в мире орешков – крепость Севастополь. Выделенным для этого и тщательно спланированным пяти дням предстояло превратиться в пять недель.
В это время I./KG51 действовала вместе VIII авиакорпусом под командованием генерал-оберста Вольфрама фон Рихтхофена. Стоит упомянуть об одном из ее успехов, потому что тысячи немецких солдат могли наблюдать его с «трибун» на высотах вокруг Северной бухты в Севастополе.
В течение недель плавучая зенитная батарея[122] с установленными на ней 164 пушками, стоявшая на якоре в Северной бухте, непосредственно около большого маяка на мысе Херсонес, вела огонь разрушительной силы. Она препятствовала немецким наземным, морским и воздушным силам вести эффективные атаки на опорные пункты крепости. Независимо от того, откуда летели бомбардировщики, из Тирасполя, Китая или Сарабуза,[123] эта плавучая зенитная батарея была для них настоящей занозой – и при этом очень неприятной.
25 июня, после того как его эскадрилья уже совершила на нее три атаки, командир 2-й эскадрильи гауптман Фурхоп решил выполнить еще одну атаку на эту цель. Вместе с ним должен был вылететь обер- лейтенант Эрнст Хинрихс. Идея состояла в том, что Хинрихс, сбросив свои бомбы, подавит зенитный огонь, чтобы он – Фурхоп – мог приблизиться и поразить плавучую батарею.
Солнце уже садилось, когда они взлетели из Сарабуза. Скоро они были над старым Бахчисарайским дворцом и готовились погрузиться в ад Севастополя. Для того чтобы использовать преимущество преобладавшего западного ветра, Хинрихс проигнорировал старое тактическое правило атаки со стороны солнца и на малой высоте появился над Северной бухтой с востока; в вечернем свете он видел плавучую батарею прямо перед собой. Русская зенитная артиллерия открыла огонь по второму самолету; гауптман Фурхоп набрал высоту, чтобы затем спикировать.
Хинрихс спикировал на свою цель. Экипаж так сконцентрировался на ней, что даже не замечал трассеров, летящих в них. С первого же захода он попал в цель, плавучая батарея затонула, взорвавшиеся боеприпасы покончили с ней раз и навсегда.
Гауптман Фурхоп, уже начавший пикирование, увидел, что бомбы ведущего самолета сделали дело, и прервал атаку. Генерал-оберст фон Рихтхофен пролетал поблизости на своем Физелер «Шторьхе» и видел этот налет. Приземлившись, он сразу же позвонил в эскадру и спросил фамилию пилота, чтобы лично рекомендовать его к награждению Рыцарским крестом. Немедленно представленный к этой награде, обер- лейтенант Хинрихс получил ее только 25 июля, несколько недель спустя. Из-за этого он так никогда и не получил Германский крест в золоте, к которому он уже был представлен в эскадре. Это событие, по общему признанию, немного обязанное удаче, сыграло решающую роль во взятии Севастополя.
