деле столь ценен, как ты говоришь, становится ясно, почему у них возникло желание вернуть себе планету. И это желание настолько сильно, что толкает их на сделку с пиратами.
— Все правильно, — кивнула Сэм. — И это же объясняет, каким образом Фригольду до недавнего времени удавалось осуществлять свои ежегодные выплаты. В роскоши они, конечно, не купались, но эти специфические керамические изделия позволяли им удерживаться на плаву. Но я вот чего не понимаю: зачем вся эта волынка с керамикой? Не проще ли продавать сам термиум, предоставив другим налаживать промышленное производство и изготавливать изделия?
— Не знаю. Может, им казалось, что это важно — построить собственную индустриальную базу и таким образом обеспечить себе полную независимость.
— Независимость — это, конечно, хорошо, но ты мне вот что скажи, — Саманта ткнула сигаретой в сторону Стелла. — Во имя чего они лгали тебе? Почему ни Кастен, ни Руп даже не упомянули о термиуме, делая вид, что его вообще не существует?
— А потому, — с грустью в голосе ответил Стелл, — что потенциально мы для них так же плохи, как пираты, и вряд ли можно осудить их за это Оказавшись на планете, мы можем с легкостью захватить все, что они имеют. Думаю, Кастен хотел рассказать нам, но… Руп остановил его.
Оба смолкли. Сэм задумчиво выпустила длинную струю пахнущего лавандой дыма.
— Да, — сказала она наконец. — Думаю, мы и в самом деле не можем осуждать их за это. Будь у меня дом, я, возможно, поступила бы точно так же.
Послышалось жужжание ком-связи.
— Да, сержант?
— К вам направляется старшина, сэр.
— Спасибо, Вилкинс.
В холле послышался звук тяжелых шагов. Распахнулась дверь, и в комнату, обиженно вопя, почти влетело маленькое существо в лохмотьях. Его втолкнул старшина, появившийся следом.
— Садись, — приказал Комо.
При ближайшем рассмотрении существо оказалось худющей девчонкой. Она вывернулась из-под руки Комо и с вызывающим видом плюнула ему на ноги.
— Отвяжись, мистер! Ишь, раскомандовался! Ты же не старейшина.
Старшина посмотрел вниз, на плевок на своих прекрасно вычищенных сапогах, а потом перевел взгляд на девчонку с таким выражением, которое устрашило бы и взрослого, сильного мужчину. Она быстренько уселась.
— Что у нас тут, старшина? — с трудом сдерживая улыбку, спросил Стелл.
— Повернись спиной, — грубовато, но без злости приказал Комо.
Девчонка скорчила рожу, но послушно встала, повернулась и уселась снова, положив руки на спинку стула. Ее жалкое короткое платье на спине оказалось разорвано чуть не до пояса. Бережными движениями Комо раздвинул лохмотья, обнажив голую спину. Стелл присвистнул. Кто-то сделал в спине девчонки глубокий разрез, а потом небрежно зашил его. След засохшей крови тянулся между острыми лопатками и дальше, под уцелевшую часть платья. Стелл перевел взгляд на Комо.
— Малик?
Тот лишь кивнул. Стелл выругался себе под нос. Сволочь! Он удалил свой мини-маячок и вшил его девочке. Маячок продолжал функционировать, вводя в заблуждение преследователей. И Малик прекрасно отдавал себе отчет в том, что его ненужная жестокость приведет Стелла в ярость.
— Это еще не все, полковник, — сказал старшина, брезгливо скривив губы. — Взгляните сюда.
Стелл встал и подошел к девочке. Она задрожала от страха, и он мягко положил ей на плечо руку. Комо достал из аварийной аптечки кусок перевязочного материала и осторожно стер засохшую кровь. Перед его глазами оказалось послание, вырезанное в нежной детской плоти.
«Дорогой Стелл. Я решил сложить с себя обязанности вашего заместителя — теперь у меня другие интересы. Жаль, что засада не сработала, но уверен, мы еще встретимся. Петер Малик».
Глава шестая
В просторном помещении сената оказалось прохладно, что было очень приятно после иссушающего жара полуденного солнца Фригольда. Сенат располагался глубоко под землей и мог выдержать даже прямое попадание ядерной бомбы. Стелл глазом военного оценил и одобрил увиденное. Однако обстановку в зале никак нельзя было назвать спартанской. Может, жители Фригольда и не были богачами, но их гордость своим домом явственно проступала в красочной росписи стен, а надежды на лучшее будущее были воплощены в голопроекциях, повисших под потолком. Комбинация великолепных произведений искусства с чудесами современной электроники позволила создать образ Фригольда, каким жители представляли его себе через десятки или, может быть, даже сотни лет. Перед зрителем разворачивалась картина планеты, во всех направлениях пересеченной сетью ирригационных каналов, питаемых подземными реками. Чудесные зеленые леса покрывали сотни квадратных миль поверхности, между ними видны были тщательно ухоженные фермерские хозяйства, на лугах паслись стада домашних животных. Вознесенная над залом сената, эта картина становилась уже не просто произведением искусства, она воплощала в себе желанную, объединяющую всех цель.
О физическом комфорте тоже не позабыли — от центра помещения к стенам поднимались ряды удобных кресел. Самый нижний плавно закруглялся вокруг невысокого помоста, позади которого тянулась прозрачная стена из бронированного пластика, отделяя от зала подземную реку. Здесь доминировала именно она, огромная и могучая. Искусно размещенные светильники имитировали солнечный свет, отражающийся на поверхности воды бесконечным танцем света и тьмы. На таком фоне человеческие дела и заботы должны были казаться мелкими и незначительными. Люди могут сколько угодно спорить или соглашаться друг с другом, но правят на Фригольде реки. Они дают воду, без которой невозможна сама жизнь, они снабжают энергией машины, и они же являются источником минерала, за обладание которым люди готовы сражаться и умирать.
«Вот куда меня занесло», — подумал Стелл, откинувшись в кресле и с любопытством наблюдая, как сенаторы Фригольда заполняют зал, порознь и небольшими группками. Многие даже не успели снять защитные костюмы, без которых невозможно находиться в условиях пустыни, и почти все были вооружены Да, это явно не собрание привилегированной элиты. Эти люди привыкли много и тяжко работать в очень трудных, опасных условиях — ситуация более чем знакомая и понятная Стеллу. Входя, они поглядывали в его сторону и негромко переговаривались со своими спутниками. Дебаты должны были вот-вот начаться.
Кастен встретил его в небольшом столичном космопорту. Выяснилось, что его шансы на успех не слишком велики. Руп уже пришел в себя и развернул бешеную деятельность, уговаривая сенаторов не прибегать к помощи бригады. Кастен, ясное дело, тоже не дремал, но большие опасения у него вызывали независимые депутаты, которые могли нарушить шаткое равновесие между двумя, примерно одинаковыми по числу членов партиями. Фактически судьба решения в большой степени зависела от того, в чью пользу склонятся независимые депутаты.
Будет ли толк от того, что он задумал? Странное дело — этот вопрос мучил Стелла постоянно, и все же, несмотря на любые доводы рассудка, в глубине души он был уверен, что его план хорош.
Он вспомнил ровные ряды обращенных к нему настороженных лиц на фоне опаленного огнем дюракрита и витающий над ними тошнотворный, сладковатый запах смерти. Стоя «вольно», они внимательно слушали, улыбались и подбадривающе кивали; с таким видом, точно перед ними стоял их любимый ребенок, отвечающий свой урок. Они восхищались им, уважали его, но, с естественным цинизмом людей более низкого звания, в глубине души считали его наивным, а может быть, даже слегка придурковатым. Он, в свою очередь, восхищался ими и уважал их, но никак не мог понять, почему они воспринимают его идею с такой пассивностью, такой безучастностью. Они не вопили в знак протеста и не выражали энтузиазма; они просто приняли его предложение, как уже принимали тысячи других — молча, без особой охоты. Когда он закончил, они дружно проголосовали «за» и расселись по машинам, которые должны были доставить их в космопорт.
И все же были, были среди них те, кого его слова не оставили равнодушными. У них просто не хватало слов, чтобы выразить свои ощущения. Среди этих последних оказалась и сержант Флинн. Когда Стелл закончил свою речь и слез с ящика из-под взрывчатки, она проводила его взглядом, в котором сквозила
